Ловушка для блондинов - Елена Топильская Страница 59

По-моему, она мне тоже не поверила, но взяла бумажку и стала ее изучать.

— Вас интересует, с какой целью мог быть сделан этот перевод?

— Вернее, так: для чего могло понадобиться заключение о смерти, переведенное на иностранный язык.

— Но это же просто. — Консул по имени Барбара вернула мне бумажку. — Для оформления наследства. Для получения страховой суммы, если была оформлена страховка.

— А что, наш гражданин может застраховаться за границей? — удивилась я.

— Насколько я знаю, для этого надо стать гражданином той страны, где оформляется страховой полис. Но вам сначала надо уточнить, на какой язык переводился текст.

Я согласилась с этим дельным замечанием и поехала на работу, обдумывая, как же мне это уточнить или где найти более компетентных консультантов. Постепенно мысли о консультантах сменились мыслями о связи этой бумажки с убийством. Может, я действительно ошибаюсь? Мало ли для чего Шорохов записал эти загадочные слова? Почему я так уперлась в версию о том, что в этой бумажке лежит мотив убийства? С этими сомнениями я приехала в прокуратуру и настучала запросы в таможню о том, получали ли за последние полтора года визы для выезда в какие-либо зарубежные страны, не исключая и ближнее зарубежье, граждане Коростелева Ольга Васильевна, Коростелев Виктор Геннадьевич и Шорохов Алексей Семенович. Конечно, если кто-то из них выезжал нелегально или по чужому паспорту, это сильно осложнило бы мне жизнь. Но, как говорится, будем преодолевать трудности по мере их поступления.

Из прокуратуры я поехала не в таможню, а в наше РУВД. И заставила начальника РУВД позвонить заму начальника таможенного управления, с которым тот был лично знаком, чтобы высказать нижайшую просьбу: дать ответ на мои запросы как можно скорее. Проконтролировав переговоры и заверив начальника РУВД, что размеры моей благодарности не будут иметь границ в пределах разумного, я отправилась в таможню и отдала запросы.

Теперь на повестке дня оставался вопрос о местонахождении гражданки Коростелевой. Остальные вопросы по сравнению с этим были просто пустяковыми. А тем более, я выпендрилась в розыскном отделе с заявлением, что бесследно никто не исчезает и что человека всегда можно найти. “Ну что, — сказала я себе, — давай ищи. Говоришь, всегда остаются следы?”

Мне ничего не оставалось, как начать, что называется, от печки. Машину мне больше не дали, и я пешком потащилась в больницу. На мое счастье, санитар из больничного морга еще не ушел, и я спросила у него, не запомнил ли он вдруг случайно, на какой машине вывозился гроб с трупом Коростелева.

Чистенький и старательный санитар любезно ответил мне, что запомнил, но вовсе даже не вдруг и не случайно, а просто потому, что обязан фиксировать номера машин, на которых вывозятся тела покойных. После чего спокойно открыл книжечку и сообщил мне данные машины.

Конечно, я могла бы сразу побежать в автопарк и начать там поиски шофера. Но я рассудила, что оперуполномоченный Кужеров, во-первых, справится лучше, а во-вторых, он давно уже по этому делу не работал, целый день уже, и наверняка будет счастлив подключиться к расследованию.

Оперуполномоченный Кужеров, увидев меня, застонал.

— Что, опять? — измученным голосом спросил он.

— Сережка, чуть-чуть поработаем? Собирайся, поехали.

— Куда, в Мурманск? Или в Ивановскую область? — испугался Кужеров. — Меня жена к ужину ждет.

— Что ж ты такой пугливый? Пока в Приморский район, в автопарк. Может, даже к ужину успеешь.

По дороге я обрисовала Кужерову ситуацию. И никакого консультанта не понадобилось, он сам пролил мне свет на проблему.

— Знаешь, где такими страховками балуются? В Германии. Или в Австрии. Мне говорили. Приезжает человек туда, получает вид на жительство, полгодика там живет, страхует свою жизнь на крупную сумму, а потом приезжает сюда, и здесь его убивают. Якобы.

— Что значит “якобы”?

— Ну здесь бомжа какого-нибудь мочат. А дело представляют так, будто погиб застрахованный.

Я с сомнением пожала плечами.

— Ты что думаешь, там дураки сидят? Да эти страховые фирмы свое расследование произведут, им так просто чужого бомжа не подсунешь.

— Ну я не знаю. На тебя не угодишь.

В автопарке Кужеров поспрашивал водителей про автомашину с нужными нам номерами. Удивительно, но ее водитель оказался в парке и даже готов был с нами поговорить. Про вывоз гроба с территории больницы он вспомнил с большим трудом и долго путался, называя конечный пункт назначения. Через пень в колоду мы выяснили, что ехал он в сторону Приозерска. Так, уже тепло; мы с Кужеровым переглянулись.

— А куда гроб дели? — допытывался Серега у водителя.

— Гроб? — Он надолго замолчал.

Теоретически он должен был привезти гроб в местный морг. Если вывоз был оформлен в Ивановскую область, то гроб должен был быть доставлен именно туда, в морг. Но мы уже точно знали, что в Ивановскую область гроб не приезжал. Куда же она его дела? Не выкинула же по дороге? Хотя если принять во внимание, что водитель так мнется, вполне возможно, что выкинула.

Доведенный до белого каления нерешительностью свидетеля, Кужеров принял волевое решение. Он объявил водителю, что сейчас мы садимся к нему в машину и едем тем же путем, каким он следовал на машине, груженной гробом. А он пусть по пути вспоминает, где он груз сдал.

Водитель весьма соскучился и попробовал было надавить на конституционные права. Кужеров отвел его в сторону и о чем-то поговорил, о чем — я не слышала, только видела, как Сергей складывал решеточкой пальцы и демонстрировал свидетелю. Через три минуты свидетель покладисто забрался в кабину своего транспортного средства и больше не упоминал слов, связанных с Конституцией, правами человека и процессуальным законом. Мы выехали из города и поехали в сторону Приозерска.

* * *

В итоге Кужеров не попал на ужин, заботливо приготовленный женой, а я тысячу раз благословила Пьетро Ди Кара, одарившего меня мобильным телефоном. Около семи вечера я позвонила домой и сказала Хрюндику, чтобы он ехал к бабушке, потому что я неизвестно во сколько вернусь. Хрюндик, однако, заупрямился и заявил, что уже достаточно взрослый, чтобы не сидеть под бабушкиной юбкой, и что он вполне может провести время один, ему не привыкать, а я могу работать до полного морального удовлетворения, что его нисколько не ущемляет, как раз наоборот, без меня еще и лучше.

— У тебя слишком большой словарный запас, — проговорила я и отключилась, с тоской подумав, что холодильник пуст, поскольку я еще не успела купить продукты после командировки, и ребенок опять будет пробавляться чипсами.

Хороша мамаша, нечего сказать. А с другой стороны, парень-то уже большой. Я вспомнила, как в восьмом классе мы обсуждали профессии родителей, и один наш одноклассник, обладатель ярко-голубых глаз, не оставлявших равнодушной ни одну девицу, признался, что его мама оставила работу, когда он пошел в школу, и до сих пор с ним сидит. Он так и сказал: “Мама со мной сидит”. Я припомнила, как мы смеялись и как обаяние этих голубых глазок враз для меня погасло.