Шальные деньги - Йенс Лапидус Страница 59

Проходит несколько ночей. Паола играет в резиночки. Две веревки, скрученные из простыней. В них впряглись две подружки Паолы, сама Паола прыгает. Сестре восемь лет. Хорхе подбегает к резиночке. Спотыкается. Падает. Откуда ни возьмись на полу возникает синий мат, как в секторе для прыгунов. Хорхе падает на мягкое. Катится. А подняться не может. Мат слишком мягкий. Точно зыбучий песок. Хорхе начинает тонуть. Пытается упираться руками, локтями, коленями. Паола хохочет. Подружки тоже. Хорхе рыдает.

Позже: Петтер, парень, ставивший компрессы, сел у его кровати. Сказал, все будет хорошо. Что из Хорхе сделают писаного красавца. Даже еще краше.

А Хорхе был слишком слаб.

Даже не поинтересовался, что они собираются с ним делать.

Просто отвернулся. Закрыл глаза.

Инстинктивно почувствовал, как кто-то приблизился к его лицу.

Незнакомец (этого он прежде не видел) склонился над ним и помазал нос какой-то дрянью.

Вдруг адская боль.

Вопль.

Будто напрочь срезали нос.

Хорхе подскочил.

Незнакомец уложил его обратно.

Дал выпить какого-то раствора.

Хорхе забылся.

Кто-то потряс его:

— Подъем, чувачок! Сколько можно спать?

Хорхе приоткрыл глаза. Над ним стоял незнакомый араб. Тридцатник или около того. Смоляные волосы. Костюм. Рубашка с накрахмаленным воротником. Верхние пуговицы расстегнуты. На башке белая шапчонка а-ля Крейг Дэвид.

— Давай, давай просыпайся!

Хорхе молча смотрел на араба.

— Я — Абдулкарим. Твой счастливый лотерейный билет. И твой господин.

Хорхе в непонятках.

— Три недели лежишь тут, да? Скоро совсем на морфий подсядешь, совсем плохой будешь. А должен хороший быть, да? Ну-ка, рука подними.

Хорхе поднял. Только плечо было желтушного цвета, а так — вроде ничего.

— Эй, да ты в порядке, чувачок. Аллах велик!

В руке у Абдулкарима было зеркало.

Хорхе увидел в нем себя: худой, смуглый парень лет двадцати пяти, борода, черные брови, массивный нос, сломанный, будто у боксера, оливковая кожа.

Хорхе нового образца.

Усмехнулся. В то же время досадно было. С одного бока вроде, вот он — шанс. Абдулкарим этот, кто бы он там ни был, здорово поработал над ним. Намазал каким-то новым автозагаром, завивку забацал, волосы подчернил. Мастерски, не то что Хорхе. Да еще лицо осунулось — не узнать.

Но нос — что с ним-то такое?

— Что вы сделали с моим носом?

— Сломали в двух местах, чувачок, — заржал Абдулкарим. — Позвали специалист, он тебе все поправил. Надеюсь, хоть не очень больно было. А щто, красивый сопатка, да? Расплющился немного, зато конкрэтный такой, ха-ха.

Хорхе — вторая Никита: заснул на улице. Проснулся — новый грим, новое лицо, готовый суперсолдат. Вот только счастливый ли конец у этой истории?

Абдулкарим же трещал без умолку:

— Они тебе здорово отделали. Такой был, черника-смородина похожий, да? Потом в Халк превратилси. Зэленый такой. Был бы в тебе его сила!

Хорхе отвернулся к стене.

А Абдулкарим знай себе хохмит:

— Такой поросята, да? Чпокнули тебе, нет? А кто снизу был?

Хорхе уснул.

Поправился быстро. Уже почти восстановился после жестокой порки. В память о Мрадо и Ратко остался только маленький шрам на спине да боль в одном плече. Зато нарисовалась маза задержаться в Швеции и срубить песет. А что нос сломан, а после выправлен арабским лепилой — так это к лучшему. Кривой, широкий. Теперь Хорхе вообще не узнать.

Много времени прошло с тех пор, как он сделал ноги с Эстерокера. Фотка его уже не выскакивает в первой сотне разыскиваемых, когда легавые шарят по своей компьютерной базе. А с нулёвым фейсом да с арабскими бабками и помощью, глядишь, и выбьется в люди Хорхелито.

До Хорхе дошло, почему Абдулкарим так вцепился в него, — специалист в области «коксологии», да притом зависимый и испытывающий чувство долга перед арабом, чилиец станет самым верным псом в своре Абдулкарима.

Бизнес-план Абдулкарима сработал точно так, как разжевывал ему тогда Юхан. Пригород дозрел до кокаинового бума. Хорхе оценил креатив. Он и сам планировал замутить подобное, еще когда чалился на Эстерокере.

В ноябре Хорхе с Юханом, сидя на хате у Фахди, несколько дней готовили схему. Заходил Абдулкарим, обсуждал с ними генеральную линию. Сколько товара подогнать в январе. С каких районов начать. Хорхе сыпал именами. Называл корешков, с которыми стоит побазарить. Барыг, с которыми можно договориться. Народ, с которым стоит посоветоваться. Фахди едва успевал подносить пиццу и кока-колу.

Абдулкарим тер за импорт. Говорил, что нужно возить больше. Мутить схемы похитрее.

Хорхе щедро делился своими знаниями. Гламурный Юхан хавал их с жадностью одиннадцатиклассника, дующего пиво на выпускном балу. Абдулкарим считал, что у Юхана талант впаривать марафет пиплу со Стуреплан. С Хорхе, конечно, этот мажор рядом не стоял. Тем не менее строил из себя матерого волка. С гонором чувак. Не любил таких Хорхелито.

Абдулкарим тот мутный, но так — ничего. То благодарил Аллаха, то рассуждал, почем толкать кокос, — других пластинок у него не было. Как-то на хате у Фахди спросил:

— Хорхе, могу спросить тебе один серьезный вещь?

Хорхе кивнул.

— Ты религия веришь?

Хорхе покачал головой. Попытался отшутиться:

— Вот матушка моя — католичка. А мой бог — рэпер Тупак. По крайней мере, он живой.

Араб ответил:

— Идет война, понимаешь? Ты должен решить, на чьем ты сторона? Ты думаешь, все эти карлсоны-шмарлсоны длинный чюлок полюбят тебя просто за бабки? Аллах укажет истинный путь.

Как пояснил Юхан, араб таким быт не всегда. Прежде его интересовал только кокаин. Походу, Всевышнему удалось потеснить кокс на поле мыслительной деятельности араба.

В конце ноября Хорхе снова вышел на свет божий. Сперва стремался, как параноик. Оборачивался на каждом третьем шагу — не гонятся ли легавые или сербы из его ночных кошмаров. Спал у Фахди. Когда ливанец возвращался за полночь, Хорхе вскакивал, думая: все — пипец, накрыли. Правда, уже через несколько мгновений Фахди врубал порнуху и Хорхе успокаивался. Кроме прочего, чилиец ведь понимал, что не похож на себя прежнего. Поджарый. Чернявый. Носатый.

Регулярно загорал в солярии. Подкручивал волосы. Никак не мог наловчиться надевать линзы карего цвета, которые дал ему араб. Ходил плавнее день ото дня, очень уж хотелось Хорхелито освоить гангстерский походняк.

Подумывал снять собственную хату.