Король, королевич, портной - Влада Юрьева Страница 58

За несколько лет ему удалось создать детальную карту леса. Он понял, что сюда редко кто ходит, а значит, Ирина вполне могла проделать все, о чем говорила. Более того, ее описания совпадали с реально существующими участками болот.

Он больше не мог закрывать глаза. Доронин обустроил себе землянку под старой яблоней, где прятал свои записи и инструменты. Когда он не видел Ирину и Настю, ему было проще мыслить прежними категориями, четче понимать, что такое зло и добро. День за днем он осматривал болота, пытаясь найти в топи детские трупы.

И находил. Здешнее болото было не слишком большим, а значит, не самым глубоким. Подземного течения как такового не существовало, трупам некуда было деваться, и они годами оставались на тех же местах.

Естественно, ресурсы Доронина были ограничены, поэтому процесс шел медленно. Да и четкого плана реакции на свои открытия у него не было. Пока что он обматывал найденные тела веревкой, чтобы снова не потерять их, и возвращал в топь. Он не был морально готов разоблачить Ирину. При этом он понимал, что и оставлять все так, как есть, нельзя. Она в любой момент могла взяться за старое! И судя по тому, что ее после стольких жертв не разоблачили, действовала она очень умело.

Для себя он решил, что сначала он найдет все тела, о которых говорила сестра, и лишь потом определит, как менять ситуацию. Это было отговоркой с его стороны: трупов, которые он обнаружил, хватило бы на полноценное расследование. Он просто позволял себе это ожидание, думая, что времени у него хватает.

А времени как раз не было. Доронин был убежден, что дочери Насти ничего не угрожает. Малышка с младенчества росла рядом с Ириной, конечно же, «бабушка» не сможет навредить «внучке».

Он ошибался. Когда он очередной раз вернулся с болот, чтобы проверить семью, девочки нигде не было. Ирина, у которой как раз был выходной, отреагировала на его вопросы спокойно. Она провела его в сарай, где лежало давно остывшее тело.

Он и раньше знал, что это сумасшествие, которое ему не дано понять. Теперь же он убедился в этом воочию. Сам момент убийства, символизирующий свободу и возможность начать жизнь заново по первому желанию, уже стал для Ирины наркотиком, который ничто не могло заменить. Когда он попытался обвинить сестру, она ответила резко, и Доронин понял: если будет нужно, она убьет его. Без жалости и сомнений. Несмотря на то что она его любила, уважала, ценила его мнение, приоритеты Ирина расставляла очень четко.

Но больше всего его поразило не это, а реакция Насти. Девушка, которая всего пять лет назад ради защиты своего ребенка убила человека, теперь была абсолютно спокойна. Мама Ира сказала, что так надо, — значит, она права. Она всегда права.

Психика ее сломалась окончательно. Это было больше, чем просто симпатия заложника к похитителю. Настя перешла к состоянию психологической зависимости, она не могла мыслить самостоятельно. Ирина была для нее как организм-носитель для паразита: источник всего, самой жизни.

Осознание того, что он натворил, обрушилось на Доронина и почти уничтожило его. Он снова и снова думал о том, сколько раз мог бы остановить это, и тогда как минимум у этой маленькой девочки был бы шанс на нормальную жизнь! Для него, Ирины, даже Насти — для них все кончено, а ребенок мог бы спастись!

Теперь-то уже нет. Бесчувственное тельце лежало на грязной соломе, и по глазам Ирины Доронин понимал, что это лишь первая жертва в новой череде.

Он и сам не заметил, как сильно изменился. Он лишь теперь понял, что все равно не может пойти в полицию, несмотря ни на что. Не из-за себя — к тому моменту Доронин решил, что должен умереть. Он не позволил бы себе жить после того, что сделал. Однако не был он уверен и в том, что арест Ирины — это благо. Получается, он предаст семью, ради которой жил последние двадцать лет? А что тогда будет с Настей, выдержит ли она это? Может, это эгоистично с его стороны — завершать то, что не он начал?

Расщепленное сознание проявило себя во всей красе. Он хотел разоблачить Ирину, но вместе с тем запрещал себе это. Человек не может убить себя, перестав дышать, даже если захочет. На определенной стадии сознание отключится, а подсознание тут же запустит легкие. То же происходило с Дорониным: сколько бы он ни решался поступить правильно, он все равно доходил лишь до определенной черты, а дальше не мог сделать ни шага. Выдать Ирину, обречь ее на наказание для него было все равно что перестать дышать. Она должна быть свободна и счастлива любой ценой!

Тогда он решился на отчаянный, нездоровый по сути своей план. Он устроил из своей смерти головоломку, которая должна была привести к Насте. При этом Доронин понимал, что разгадать головоломку сможет лишь человек нестандартного склада ума — такой, который в нужной ситуации примет правильное решение и сможет спасти Настю.

И даже эту игру Доронин подсознательно сделал очень сложной. Не только начало пути было запутанным, каждая новая стадия должна была сбить с толку, отсеять кандидатов, не достойных принятия финального решения. По сути, Доронин делал то, чем жил последние годы: сам себе противоречил. Он хотел привести людей к Насте, однако сделал дорогу настолько запутанной, что преодолеть ее мог лишь уникальный человек.

Но Доронин был математиком и знал, что статистическая вероятность успеха есть. Во-первых, его громкое в прошлом имя и эта татуировка должны были привлечь внимание, он надеялся на широкое освещение убийства хотя бы в местной прессе. Во-вторых, он оставил больше следов, чем удалось найти при расследовании. Судя по его записям, он планировал указывать на металлическую табличку с гравировкой в момент смерти, но этот замысел, несколько наивный, сорвался. К тому же на песке возле его трупа был выведен рисунок дубового листа, но его затоптали полицейские, вызванные очевидцами. Дополнительные следы были и в доме, который осматривали Алиса и Дамир — локон волос Насти, чек из магазина Ирины. Все это осталось ненайденным и так бы и смешалось с мусором, если бы не дневники, обнаруженные позже на хуторе.

Все кружилось вокруг Насти. В его плане не было намерения сдавать правосудию Ирину, разоблачать ее преступления. Даже если бы Настю нашли в ее доме — что бы ей было только за это? Доронин знал, что она выкрутится: соврет, что нашла девочку в лесах, куда малышка, потерявшая память, сбежала от настоящего похитителя. Ирина всегда спасалась, и без собранных им улик вышла бы сухой из воды. Все свои записи с болот он перенес в ее дом. Сделал татуировку у бывшего ученика, которому доверял. Попрощался с Настей. И… однажды ушел из дома, чтобы не вернуться. Свою машину он подарил Ирине, коту оставил еды, о городской квартире давно перестал думать. Он выбрал такой выход из ситуации: передал судьбу похищенной девушки в руки тому, кто сумеет разгадать головоломку, а сам просто сдался.

Он принимал возможную бесполезность своей смерти. Его сознание к тому моменту подошло к тому этапу, когда даже низкой процентной вероятности спасения Насти ему было достаточно. Самоубийца никогда не думает о том, что будет после его ухода, а если и думает, то его воображение рисует далеко не реалистичную картину. Доронин убедил себя в том, что сделал все для Насти, что жертвует собой не напрасно. Если разобраться, всю эту систему, все подсказки он создавал не для кого-то, а для себя, чтобы дать себе оправдание перед тем, как покинуть сцену. Свою смерть он воспринимал не как бегство от собственной совести, а как акт спасения. Вероятнее всего, он умер спокойным — такой сомнительный подарок дарит нездоровая психика.