Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки - Владимир Каржавин Страница 58

Алексей Балезин, попросивший о срочной встрече условным анонимным сигналом по телефону, был точен. Перед тем как пройти во двор и в дом Отмана, он изрядно поплутал по окрестному лесу, по многочисленным тропинкам, ведущим от шоссе к морю и к яхт-клубу, но ничего подозрительного не обнаружил. Если кто и попадался, так это случайные прохожие. А слежки за домом не было. И всё же на сердце было неспокойно: раньше с Отмана не спускали глаз, а теперь? Забыли, что ли?

Тёплый летний вечер располагал к задушевной беседе, но Балезин не был настроен долго засиживаться. Правда, и хозяина обижать быстрым уходом не хотелось, ведь он был искренне приветлив, нуждался в человеческом общении и даже заранее — сказалось проживание в России — успел наполнить рюмки. А выпить было за что: сегодня все шведские газеты писали о победе советских войск под Курском. Сожаления о поражении гитлеровцев, как это просматривалось в ряде газет в декабре 1941 года, уже не было.

После того как выпили за победу, Франц Отман стал расспрашивать: как Ольга, как дети? Ничего существенного Алексей не мог сказать — семья по-прежнему была в эвакуации. Перешли к делу: Отман сообщил о требовании немцев увеличить поставки железной руды, назвал транспорты, которые отправляются в ближайшее время из порта Улео в Германию, и с нескрываемым удовольствием заявил, что его «телохранитель» Неслунд исчез окончательно.

Закончив говорить, Отман внимательно посмотрел на Алексея. Он понимал, что тот запросил о срочной встрече по поводу чего-то другого — всё, что он сейчас сказал, можно было бы передать через тайник. Алексей же не решался достать фото. «Вот покажу ему сейчас, — сверлила мысль, — а он, конечно же, скажет, что не знает.

И тогда всё, других вариантов установления личности нет. Зря рисковали».

Но шанс один из ста сработал. Франц Отман даже и не всматривался в предъявленный ему фотоснимок.

— Это Макс Фольмер, — уверенно сказал он, — один из ведущих учёных Германии.

Балезин от неожиданности даже привстал:

— Вы что, знакомы с ним?

— Знаком. Не знаю, как сейчас, но в начале тридцать девятого он был директором Института физической химии Высшей технической школы в Берлине. С этим институтом наша фирма собиралась заключить договор о сотрудничестве. Не получилось, война помешала. Но мы с Фольмером лично обсуждали условия договора. Я приезжал к нему в Берлин. Новость была настолько ошеломляющей, что Балезин в радостном порыве снова наполнил рюмки. Но тотчас же взял себя в руки и предложил выпить за здоровье отсутствующей хозяйки. Потом спросил:

— Фольмер физик?

— Физикохимик, специалист по химической кинетике и электрохимии.

Было ещё светло, когда Алексей Балезин распрощался с хозяином дома. По тропинке не спеша он направлялся к шоссе, где его ждала машина. День был на редкость удачным: задание Центра полностью выполнено, а тут ещё сообщение о победе под Курском. Нелёгкие мысли, связанные с неожиданным отзывом в Москву, несколько отошли в сторону.

… Как бы зорко ни видел человек, с биноклем ему соперничать бесполезно. Наблюдение за домом Отмана было организовано хорошо. Того короткого времени, в продолжение которого Балезин походил, всматривался вокруг, было явно недостаточно, чтобы обнаружить слежку. На солидном расстоянии, не спеша человек с биноклем двинулся за ним.

Есть профессии людей, в деятельности которых интуиция занимает особое место, поскольку связана с чувством самосохранения. Разведчик, работающий за рубежом, относится именно к таким. Пройдя метров сто, Алексей почувствовал, что за ним кто-то идёт. Он несколько раз останавливался, делая вид, что любуется окружающим лесом, но его никто не обгонял. Он стал нервничать, ругать себя за то, что согласился на вариант Макарова, хотя это и был приказ. Показать фото можно было за минуту, и он нашёл бы другую возможность встретиться с Отманом. К примеру, в кафе было бы безопаснее. Но сейчас это уже значения не имело.

— Останови машину, — скомандовал Балезин шофёру такси, когда они отъехали метров двадцать. Он мог бы использовать свою машину, которую арендовал, но предусмотрительно взял такси. Если и засекут, номер такси не давал никакой информации. Балезин глянул через заднее стекло: прямое, как стрела, шоссе было пустынным. Но человек с биноклем надёжно укрылся под сенью густой летней листвы и непрерывно наблюдал за ними.

* * *

Только сейчас он понял, что успел этот город полюбить: его старинные дворцы и крепости, мощёные улицы, широкие и узкие, его строгие дома со светящимися незашторенными окнами, его площади, каждая из которых являла собой дух истории; и, конечно же, озёра и острова, и мосты, что их соединяют; и зеленеющие рядом с ними парки, тишина и убранство которых не могут не очаровать. Он всматривался в водную рябь, любовался многочисленными яхтами и катерами, и теми, что качались на приколе, и теми, что тихо скользили вдали. И с оттенком горечи подумал, что за эти неполных три года, которые он находится в Стокгольме, он не имел ни одного дня, чтобы полностью отдохнуть — расслабиться, насладиться красотами всего вокруг. Даже тогда, когда приезжала Ольга. И шведы уже не кажутся такими чопорными и нелюдимыми, как раньше. И всё настолько чисто и ухоженно… В распоряжении Балезина было не более двух часов, и он посвятил их неторопливой прогулке по шведской столице. Все тонкости, связанные с его возвращением домой, были подробно обговорены вчера с Макаровым.

Алексей погулял в Королевском саду, отмерил взглядом — может, в последний раз — памятник Карлу Двенадцатому, на котором удобно разместилась стая голубей, прошёлся мимо Дворца Конгрессов, близ ратуши с тремя золотистыми коронами и не отказал себе в том, чтобы подняться по ступенькам узёхонькой Мортен Тротциг, где они бродили с Ольгой и где его июньским вечером 1941 года поджидал Лоренц.

«Что ни говори, а он дал совершенно правдивую информацию насчёт двадцать второго июня, — размышлял Балезин, — а потом исчез. А вдруг он не блефовал? Вдруг он действительно противник Гитлера и искал возможность связаться с нашей разведкой? Впрочем, почему с нашей, а не с английской?» Вопросы, вопросы… Мысли опять вернулись к работе. Так что же он такого сделал, что его отзывают в Москву? Может, за этим опять стоит ложное обвинение, как в тридцать восьмом? Нет, второй раз он в тюрьму не пойдёт! Если дело дойдёт до ареста, в этих цепных псов, которые только и научились, что хватать и пытать людей, и даже не знают, что такое достойно воевать, рисковать собой — в них он напоследок разрядит свой пистолет, а последний патрон оставит себе.

* * *

Небольшой пароход готовился к отплытию. У невоюющих шведов пароходное сообщение ещё существовало, и путь Балезина лежал на север страны. Нейтральной Швецию можно было назвать только условно. По ней проходил своего рода разлом между воюющими странами. С одной стороны, шведы активно помогали Германии железной рудой, лесом и прочими стратегическими материалами, а с другой — торговали, правда в значительно меньшей степени, и с Советским Союзом, поставляя в основном станочное оборудование. По ночам через воюющую Финляндию летали за грузами на север Швеции советские тяжёлые бомбардировщики. Один из них должен был взять на борт работника торгпредства Санникова (Балезина).