Кот недовинченный - Анна и Сергей Литвиновы Страница 58

Однако упоминание имени режиссера всколыхнуло в Калашниковой лишь самые смутные воспоминания. Где-то что-то она о нем слышала, но вот где и что, Катя совершенно не помнила – хотя в кино ходила немало и в фильмах неплохо разбиралась. И раз она не может вспомнить это Гаерского, значит, он явно не уровня Скорсезе, да и, наверно, не Балабанова с Кончаловским.

Заметив, что «знаменитая» фамилия не вызвала никакого отзвука в Кате, сестра Магдалина стала торопливо перечислять:

– Он «Снег пойдет завтра» снял, еще в советские времена, и «Реки до горизонта»…

– Старый, значит?

– Какой там старый, всего сорок шесть ему, – обиделась сестра Магдалина. – Он, как перестройка началась, в Голливуд уехал работать, долго там прожил, ему даже американское гражданство дали… У него знаешь какие фотки дома на камине стоят?.. Он с Лукасом, со Шварценеггером, со Сталлоне, с Брэдом Питтом… У него в доме до меня жила Шарон Стоун!.. Он мне сам рассказывал! А потом Володеньке в Голливуде надоело…

«То есть карьера у него за океаном не задалась», – перевела последний пассаж Катя. А бывшая актриса продолжала:

– …И тогда Гаерский в Россию опять вернулся, стал сериалы снимать. Хотя он, конечно, о Макбете мечтал – но кому сейчас в России нужен Макбет!.. Все одну пошлость хотят и похабщину…

– Так что, вы с ним действительно – расписались? – осторожно прервала монахиню Катя.

– Да! – порывисто прижала руки к груди бывшая актриса. И неожиданно добавила: – Почти. У нас помолвка была, настоящая. В «Праге», с сотней гостей…

– А почему ж ты Косынкина, а не Гаерская?

– Я на самом деле и не Косынкина, – вздохнула девушка. – Лоренцо моя фамилия…

– О господи, почему? – опешила Катя.

– Нельзя господа всуе упоминать, – упрекнула монахиня. И объяснила: – Так Володенька захотел. Чтоб у меня проблем не было за границу ездить.

– Опять не поняла… – пробормотала Калашникова.

– Ну, у Володи же недвижимости, домов – по всей Европе. Вот он и предложил, чтоб я визы легко получала, фиктивный брак с иностранцем оформить. С этим Лоренцо. Я его и не видела никогда, только фотографию в этом агентстве, «Уж замуж», мне показывали…

– Но ты ж говоришь, что вы с Гаерским были помолвлены! – вскричала Катя.

– Были, – горько вздохнула девушка. – Мы ведь как планировали – год пройдет, я со своим Лоренцо разведусь и выйду за Гаерского замуж уже как испанская гражданка…

– Интересный план, – хмыкнула Катя. – Запутанный. Ну а роль-то он тебе дал?

– Конечно! В «Ангелах», а ты что, не видела?.. Премьера уже была. Не узнала меня? Или я изменилась так?

– Ой, да я вообще телевизор не смотрю… Особенно сериалы…

– Так все чудесно было, шикарно… – развспоминалась Косынкина. – В экспедицию мы с Гаерским поехали и жили вдвоем в его люксе в «Царе Давиде»… Все было безумно, восхитительно, волшебно!.. А потом, когда снимали интерьеры в Москве, я жила у него, в шестикомнатной квартире на Чистых прудах, и он возил меня каждое утро на съемки на своем «Мерседесе»…

«Представляю, как бесились члены съемочной группы, особенно женщины», – мелькнуло у Кати.

– А потом… Потом съемки кончились, начался монтаж, он пропадал с утра до вечера в монтажной, я скучала, а он мне говорит: «А хочешь – поезжай в Испанию, в мой дом. Там сейчас тепло, бархатный сезон»… Ну, я, дура, и поехала… Вот тогда, я думаю, у них с ней все и началось…

Сестра Магдалина горестно вздохнула и поспешно перескочила на другую тему:

– Но дом у Володеньки, конечно, шикарный!.. Прямо в Марбелье… Ну, то есть в пригороде… – поправилась она. – В Кадисе…

«Эк ты хватила, – подумала слегка знакомая с испанской географией Катя. – От Марбельи до Кадиса – двести верст. Марбелья – фешенебельный курорт, а Кадис – заурядный город-порт».

– Но квартира у Володеньки очень хорошая, – продолжала Ольга Косынкина (забыв, видимо, что только что вела речь о доме). – Три комнаты, с видом на море, всюду цветы…

– А как же театр? Твой МХАТ? Табаков? – осторожно спросила Катя.

– Ах, дура я была, – вздохнула сестра Магдалина, – мне этот театр тогда такой мелочью представлялся!.. Я и Табакову отказала, и от Марка Анатольевича звонили, я их послала, не до сцены мне стало, не до карьеры… Все, все забыла… А потом – Гаерский вдруг в Кадис ко мне приехал. Такой весь из себя бурный, восторженный! «Мне, – говорит, – в Голливуде фильм дают, сам Лукас звонил!.. Все, лечу в Лос-Анджелес доводить сценарий и буду тебя на главную роль проталкивать. Ты, – говорит, – сиди здесь и учи язык – потому что знаешь какие у тебя конкурентки?! Знаешь, кого на главную роль студия взять хочет? Или Кидман, или Джоли, или Джулиану Мур!.. И они, и их агенты за них интригуют. Потому что роль, – говорит, – такая, что за нее не только миллионы долларов платят – но реально «Оскар» светит. Скоро, – говорит, – вызову тебя в Голливуд на пробы. Давай учи язык. Надо, чтоб ты, типа, в грязь лицом не ударила!» И я – поверила!.. А он – уехал. А я, как последняя дура, осталась сидеть в этом Кадисе, английский зубрить… «Ай слип, ай слепт, ай вилл слип» [47]… А он мне каждые три дня звонил. Про любовь говорил, как соскучился и как мы с ним скоро покорим весь мир… А потом, – лицо сестры Магдалины помрачнело, – мне вдруг Нинка звонит…

– А кто это – Нинка?

– А, чушь, пустое место, – отмахнулась бывшая актриса, – гримерша из нашей группы… И она, слово за слово, ехидненько меня так спрашивает: «А где твой Володенька?» Я говорю: в Голливуде. Она, гадина, ржет. «А у кого, – говорит, – я тогда на фильме работаю – здесь, в Москве?» У меня голова кругом. «У кого?» – спрашиваю. «У него, – грит, – у Гаерского, и работаю. Четырехсерийный фильм «Ангелы возвращаются». Продолжение нашего фильма». – «Как?! Раз продолжение – значит, я должна быть в главной роли!» А она: «Нет, – говорит, – Косынкина, там в главной роли Черубахина снимается». – «Почему Черубахина?!» – «Ну, – эта змея смеется, – ты сама догадайся, с трех раз. Во всяком случае, твой Володечка ее каждое утро на съемку на «Мерседесе» привозит».

– Какая же он сволочь! – от души воскликнула сопереживающая рассказу Катя – имея в виду, естественно, коварного Гаерского.

– Сука редкостная, – поддержала ее монахиня, а потом спохватилась вырвавшемуся козлиному слову и осенила себя крестным знамением: – Прости мне, господи, прегрешения мои… Ох!.. Я, конечно, кинулась Гаерскому сразу звонить. Он и правда дома оказался, у себя на Чистопрудном. Тон холодный. «Я, – говорит, – больше тебя не люблю и помолвку нашу предлагаю расторгнуть. Впрочем, за порог тебя не гоню. Хочешь – живи пока в моей квартире в Кадисе, цветочки мне там поливай. Я тебе даже буду, – пообещал, – содержание высылать, четыреста евро в месяц»… Гад, нашел фрекен Бок!.. Я – трубку швырнула…