Джокер старого сыскаря - Юрий Шурупов Страница 58

Услышав слова дочери, Василий Гаврилович с понурой головой хотел подойти к дивану, но вдруг привалился к стене, на которой висела репродукция любимой им картины Шишкина «Утро в сосновом лесу», и стал медленно сползать на пол. Падая, он сорвал взмахом руки репродукцию, и та с глухим стуком упала на пол. Синельников и полковник Игнатов бросились к Василию Гавриловичу, подхватили его и бережно уложили на диван. Подоспевший Жаров ловко развязал ему галстук, мгновенно расстегнул рубашку и энергично, умело стал массировать грудь в области сердца. Дмитрий Петрович вызвал «Скорую» и обеспокоенно сверял по часам пульс Подрядова. Синельников выбежал к подъезду подготовить служебную машину на случай экстренной транспортировки Василия Гавриловича в больницу, если вдруг задержатся врачи. В суете никто не обратил внимания на выпавшую из-под репродукции Шишкина другую картину – «Чёрный квадрат».

Кротов оставался на кухне с Дарьей Васильевной, которая даже не поинтересовалась состоянием отца. Такое жестокое равнодушие, тем более женщины, поразило майора до глубины души. За время работы опером он повидал всяких людей, но такое… Подрядова стояла, спрятав руки за спину и прислонившись плечом к холодильнику. Она молча и неотрывно смотрела в окно, через которое видно было, как вплотную к подъезду подкатила «Скорая» с синей мигалкой на крыше. Через несколько минут носилки с Василием Гавриловичем установили в машину, и она без задержки умчалась.

– Не жалко? – спросил Дарью Васильевну Кротов.

– Представьте себе, жалко! – вдруг всхлипнула Подрядова. – И обидно… За него обидно. Вы не знаете, какой это человек. Таких сейчас единицы, особенно среди людей состоятельных. Он… Папа живёт для людей и счастлив этим. Для меня живёт, для мамы… Он ни разу, заметьте – ни разу не упрекнул нас за наше отношение к немощному деду, его отцу. Теперь я за всё заплачу, майор! – Дарья Васильевна на грани истерики схватила Кротова за рукав. – За всех расплачусь, лишь бы папа остался жив… Он – человек! Настоящий человек, а я самая последняя сволочь, неблагодарная, бездушная дрянь, помешанная на деньгах… И прошу вас, майор, увезите меня скорее отсюда… Расстреляйте, четвертуйте, закатайте в асфальт… Я больше не могу так… Слышите, я ничего не могу! Ни видеть всё это, ни жить… Не могу!

Дарья Васильевна покачнулась и потеряла сознание. Кротов едва успел подхватить её на руки.

На зов майора прибежал Жаров с флаконом нашатыря. В квартиру со двора поднялись полковник и лейтенант Синельников. Игнатов приказал Кротову немедленно доставить Дарью Васильевну в отдел и не спускать с неё глаз.

Опечатав квартиру, производившая обыски бригада решила перекурить на свежем воздухе и немного прийти в себя от впечатлений.

– Хороший сегодня денёк! – Полковник Игнатов снял фуражку и запрокинул седеющую голову, любуясь приветливой голубизной ясного неба. – Любо мне! Любо!

Предчувствие скорого успешного завершения операции «Антиквар» способствовало доброму расположению духа у всей оперативно-следственной бригады. Один только Жаров молча сидел на скамейке у подъезда и курил, думая о чём-то своём. Игнатов заметил это и насторожился.

– О чём задумался? – Он подошёл к капитану, сел рядом. – Всем любо, а ты вроде как и не рад.

– Как не рад, Дмитрий Петрович? Очень даже рад. – Открытый, лучистый взгляд Жарова успокоил полковника. – Но сегодня мы бандюгам объявили только шах, до мата не дотянули. Икон-то нет! Где они? Наверняка прав Тимофей Кузьмич, что Лапушка, она же госпожа Подрядова – фигура, но не главная. Согласны?

– А что здесь, Саша, возразишь? Об этом я и раньше думал. Толковали мы об этом и с твоим тестем. У меня вся надежда на него. Тимофей Кузьмич сегодня с утра попросил у меня на подмогу Дроздова. Без серьёзной нужды он этого бы не делал, я его хорошо знаю. Подождём, с чем он вернётся из Сосновки. До вечера ещё далеко… Поехали в отдел, хватит рассиживаться.