Самоучитель Игры - Алексей Синицын Страница 58

– Ей трудно отказать.

– Это правда, – вздохнул Кроуз даже как-то по-стариковски. – Она попросила тебя освободить её из «рабства»?

– Да, она сказала, что ты, вероятно, «белый».

Ричард и не сомневался, что он определённо сообразит, о чём идёт речь. И не ошибся. Тот понимающе и немного печально улыбнулся.

– То есть она сказала, что это я её беспощадный деспот, вот как. А ведь я даже не играю в эту дурацкую Игру. Но, если верить доктору Фрейду… Ричард, ты веришь в психоанализ?

– Я думаю, что речь в действительности идёт о японском ублюдке Такагоси, – быстро заговорил корреспондент, уклоняясь от прямого ответа на вопрос, – Джозеф, почему его просто не прихлопнуть?

– Ты плохо её знаешь, Рич, – тихо проговорил Джозеф. – Попади она в рабство к самому Дьяволу, и он бы нырял за жемчугом для неё на дно морское.

– У меня, честно говоря, тоже создалось такое впечатление от Милинды, – смущаясь, признался корреспондент, – но Такагоси, похоже, втягивает её в игры японской военно-морской разведки, а это может плохо для неё кончится, – с жаром закончил он.

– А ты всерьёз думаешь, что возможен вариант, при котором для неё всё закончится хорошо? – в голосе Кроуза послышался отчаянный вызов то ли своему молодому приятелю, то ли самой судьбе.

Корреспондент промолчал. Он вдруг понял, что сила красоты и магнетической притягательности Клеопатры, если внимательно в неё всмотреться, состояла, как минимум, наполовину из какой-то странной прелести, выдающей её роковую, гибельную обречённость.

– И что же делать? – Ричард опять стал нервно теребить свои подтяжки.

– Вот я и хотел тебя спросить, что ты намерен делать дальше?

– Ты хочешь, чтобы я больше не играл в её игры, Джозеф?

– Мои желания тут не причём, хотя тебе это, вероятно, трудно понять. Важно то, что будешь делать именно ты, Рич, – Кроуз подпёр свой массивный подбородок кулаком.

– Ну, если так, я попытаюсь узнать, чего в действительности входит в её планы.

Корреспондент почувствовал явное внутреннее облегчение от того, что его могущественный приятель странным образом предоставил ему выбор, не вышвырнул одним махом из Игры, а ведь мог бы…

– Тут и понимать нечего, – сморщил лицо Кроуз, – она хочет власти и только власти, любой ценой.

– Значит, её рабская зависимость – это, по-твоему, просто блеф?

Ричард прекрасно помнил весь разговор с бульдогом Биллом, состоявшийся накануне и его намёки на то, что Милинда просто водит его за нос. Но сейчас корреспондента интересовало именно мнение Джозефа Кроуза, которому он почему-то безотчётно и почти безгранично доверял.

– Судя по всему, да, – он медленно, в задумчивости закивал головой.

– Значит, будем думать.

– Да, думать это хорошо, думай, Рич. А потом, не раздумывая, стреляй! Если я тебе срочно понадоблюсь, скажи Сянь Пину, у нас с ним телепатическая связь, – Кроуз улыбнулся одними губами, потрепал Ричарда по щеке и направился к двери. – Да, и подари ты, наконец, Ци Си какую-нибудь маленькую безделушку, хотя бы простенький веер. На девчонку жалко смотреть, прямо пантера во время течки, ей богу. Бай!

– До встречи, Джозеф, спасибо за чудесный завтрак!

Кроуз отмахнулся, дескать, пустяки, шагнул за порог и быстро зашагал по гостиничному коридору, думая о том, что много-много лет назад он уже подарил одной молодой китаянке веер, и чем всё это закончилось.

Минут через пять после его ухода в номер к Ричарду заглянул гостиничный портье, его лысина была покрыта крупными капельками пота.

– Мистер Воскобойникофф, – осторожно позвал он.

Корреспондент вскинулся со своей кровати.

– Я и не думал, что Вы знакомы с самим мистером Кроузом! – при этом он посмотрел куда-то вверх, как будто его гонконгский приятель был, по меньшей мере, 12-ти футов росту.

На лице портье сияло нескрываемое восхищение.

– А, он приходил сказать мне, что если я ещё раз взгляну на его красавицу жену, он мне яйца оторвёт, – равнодушно пояснил Ричард.

– Ради Бога, не шутите с этим человеком, – заговорщическим шёпотом предупредил портье.

– Вот и он мне советовал ровно то же самое, – сказав это, корреспондент демонстративно отвернулся на бок.

Портье неслышно прикрыл за собой дверь, что-то бормоча, и на цыпочках удалился, оставив Ричарда в глубоких раздумьях, в которых причудливым образом смешивались сладострастные мысли о Ци Си, чувство вины за несправедливо обиженную им Мэри-Энн, и попытки разгадать коварные замыслы неотразимо притягательной Клеопатры – Милинды Кроуз.