Виза на смерть - Мария Шкатулова Страница 57

Человек у окна слегка усмехнулся.

— Романтик? Да. Пожалуй. К тому же света все равно нет. Электричество давно отключили.

— Понимаю. Поздно, однако. Может, мы?..

— Вы торопитесь?

Семен решил, что теперь пришла его очередь усмехнуться.

— Не то чтобы, знаете ли, но меня ждут…

— Женщина, вы сказали?

— По-моему, я ничего такого не говорил. Но если угодно — да, женщина, и очень красивая. Надеюсь, у вас тут можно курить?

Не дожидаясь ответа, Семен полез в карман брюк и тут же с ужасом вспомнил, что впопыхах забыл взять сигареты из машины.

— У вас, случайно, не найдется?.. А то я забыл свои в тачке…

— Я не курю.

— Черт! Может, я пока сбегаю, а? — с тоской спросил Семен и совершенно отчетливо представил себе, как он спускается по ветхим ступенькам, идет по опавшей листве, перелезает через ограду, выходит на шоссе, садится в машину и уезжает к едрене матери.

— Мне кажется, наше свидание лучше не затягивать. «То есть он все-таки готов выпустить меня отсюда?

И то хлеб, — подумал Семен и с облегчением вздохнул. — И что это я распсиховался?.. Вот теперь назло ни за какими сигаретами никуда не пойду».

— Вы правы. Давайте покончим с этим, и я вас подвезу. Или вы на машине?

«Зачем я спросил? Какое мне дело? Еще, не дай Бог, согласится…»

Но «псих» вместо ответа неожиданно спросил:

— Это правда, что вы собираетесь выставить свою кандидатуру на выборы в Думу?

— Да… собираюсь… а что, собственно?..

— Вы такой радетель за благо народное?

— Послушайте…

Семен собирался напомнить ему, что они встретились среди ночи вовсе не за тем, чтобы обсуждать его политическую карьеру, но в очередной раз поймал себя на том, что втягивается в разговор, который ни при каких условиях никогда бы не стал ни с кем поддерживать.

— Будучи депутатом, я смогу принести немало пользы…

— А до сих пор?

— Что — «до сих пор»?

— До сих пор вы ее приносили, эту вашу пользу?

— Вас что-то заставляет в этом сомневаться? Тогда зачем вы обратились ко мне?

Вместо ответа «псих» сказал:

— Если я правильно понял, пользу вы видите в том, чтобы разоблачать людские пороки…

Семен попытался прервать его:

— Кто-то же должен…

— Но почему вы убеждены, что эта миссия выпала именно на вашу долю?

— А вы, собственно, кто такой? — разозлился Семен. — Вы из народного контроля? Или вы ясновидец? Доморощенный Робин Гуд? Сами-то вы что здесь делаете? Напомнить? Хотите за вашу правду-матку по-легкому деньжат срубить? Кстати, вы говорили о каком-то проекте — между прочим, обещали рассказать…

— Обещал. Я собираюсь очистить землю от таких, как вы.

— О-о! Ни больше ни меньше? А кстати, позвольте спросить: такие, как я, это кто? Что вы имеете в виду? Мою профессию? Характер? Мировоззрение? Или, может быть, национальность? Вы не стесняйтесь, это бывает…

Семен почувствовал, что ему уже не страшно. Почему-то только сейчас он понял, что этот человек никакого отношения к убийству Сапрыкина не имеет и иметь не может. «Как это я сразу не догадался, идиот, что он врет? Если бы не врал, сказал бы про всеубийства, но он про них не знает… просто не знает. Ну конечно. Про Шрамкова не знает, потому что это было давно и для общественности прошло незаметно, о старухе пресса тоже ничего не сообщала, а я — не успел…»

— В вас мне омерзительно все. И то, что вы называете вашим мировоззрением, и ваша профессия, и, не скрою, ваша национальность…

— А-а… так я и думал. А знаете, вы очень ловко все это обставили. Поздравляю. Так все многозначительно и таинственно. Лунный свет… В какой-то момент мне действительно показалось, что тут что-то есть. Но вы не обольщайтесь. Я с самого начала знал, что вы псих и больше ничего. Сказать — почему? Убит не один Сапрыкин, убиты еще двое… А вы не знали?.. Что ж, не повезло. Бывает. Жаль только, из-за вас красивую девушку бросил в койке. И ведь говорил я себе — не надо никуда ездить! Ну да ладно. Будем считать, что любезностями мы обменялись… Вот только, знаете, меня ужасно мучает одна вещь — где мы с вами встречались? Ведь мы встречались, не так ли? Мне знаком ваш голос… Я уважаю ваше право на инкогнито, но ведь рано или поздно я все равно…

— Знаете, что в вас мерзее всего? Ваша самонадеянность. Но я проучу вас. И зная вашу любовь к разного рода тайнам, открою вам одну из них, а заодно удовлетворю ваше законное любопытство относительно моей персоны. Вы приехали, чтобы узнать, кто убил Сапрыкина? Так вот, получите — его убил я.

Семен нервно хохотнул.

— Ну я же говорил, что вы псих. А знаете, я ожидал чего-то именно в этом роде… — Семен незаметно оглянулся, пытаясь прикинуть, как лучше выбраться оттуда — через дверь или, разбив стекло, через окно?

— Не ерничайте. И не пытайтесь уйти — вам это не удастся. Жить вам осталось ровно одну минуту. Даже меньше. Ровно столько, сколько потребуется, чтобы вы узнали меня. Ну? Чего вы ждете? Подойдите и посмотрите.

Человек слегка повернулся, расцепил руки, и лунный свет лизнул его левую щеку. Семен, словно подчиняясь гипнозу, сделал несколько шагов в его сторону.

— Не может быть, — пробормотал Семен, не веря своим глазам, и в ту же секунду заметил в его руке пистолет. — Не может бы…

Раздался выстрел. Семен почувствовал сильнейший удар в грудь и, не сводя тревожно-удивленного взгляда с лица человека, который только что убил его, начал заваливаться на пол. Падение продолжалось не дольше секунды, но Семену показалось, что он летит в бездонную пропасть.

Тот, кто в этот момент заглянул бы в его угасающее сознание, был бы немало удивлен, обнаружив там не страх перед открывающейся бездной и не тоску по навсегда оставляемым близким, а страшную досаду на то, что теперь, когда он, Семен Хинштам, — единственный в целом мире — знает, кто убийца, этой сенсации уже не суждено выйти из-под его пера.