Горький, свинцовый, свадебный - Влада Юрьева Страница 57

Это вынужденное, абсолютное подозрение выматывало. Единственным человеком, пока не поддавшимся враждебности, была Вероника.

— Думаю, нам всем нужно отдохнуть, — сказала она. — Север и Дамир прошли серьезные испытания, им необходим покой. Да и у нас с Алисой ночь была непростая. Неизвестность — тот еще груз, даже когда тебе ничего не угрожает!

— Отдохнуть — это здорово, а дальше что?

— Сейчас лучше не предпринимать каких-то особых действий. Если на вас пытались повлиять этой машиной, воздействие было грубым и обязано проявиться в ближайшее время. Поэтому давайте держаться вместе и наблюдать друг за другом. Когда вы отдохнете, можно будет поговорить с Ланфен, она все-таки психолог, она может что-то подсказать.

Север принял ее версию, хотя Вероника его сейчас бесила больше обычного. Вся такая правильная, как будто сильнее их всех! Теперь еще и жить их учит. Под влиянием головной боли и слабости переносить такое было тяжело.

Поэтому он покинул кухню первым. Отправился к себе в спальню, улегся на кровать и ожидал, что получится сразу заснуть — при такой слабости. Как бы не так! Тело болело, а сон не шел. Север вынужден был лежать на боку, глядя в стену, и чувствовать, как мучительно долго тянется каждая минута этого ожидания.

Скоро у него за спиной щелкнул замок. Он не обернулся, знал, кто это.

— Ты можешь не быть здесь? — глухо спросил он. — Я знаю, что это и твоя комната тоже, но шла бы ты куда-нибудь еще! Вон, спальня Белоусов свободна, там валяйся, если так приспичило!

— Не пытайся отпугнуть меня грубостью, — посоветовала Вероника. — Я прекрасно знаю, что ты ведешь себя так, когда тебе страшно, больно или непонятно. Сейчас, думаю, больно.

— Может, хватит приписывать мне поведение трехлетнего ребенка?

— С возрастом меняются знания о мире и социальное поведение. Чувства остаются.

— Отстань.

— Я аспирин принесла, — примирительно сказала Вероника. — Хуже от него точно не будет.

— Если я выпью, ты уйдешь?

— Конечно.

— Тогда давай.

Он повернулся и привстал, она подошла ближе. Солнечный свет из окна упал на ее волосы, делая их на пару оттенков светлее, заиграл бликами в зеленых глазах. И как будто она вдруг сделалась моложе лет на десять, стирая все придуманные грани в его памяти…

Он так и не смог протянуть вперед руку, чтобы взять стакан и таблетку. Север просто смотрел на нее, старался думать о том, что правильно, логично и реально.

Однако правильные мысли ускользали, сменяясь инстинктивным знанием, которое жило в нем уже давно.

А главное, в ее глазах он видел ответ, которого, теоретически, там быть не могло.

— Ты? — наконец спросил он. — Ведь все-таки ты?

Вероника на секунду прикрыла глаза, глубоко вздохнула и ответила:

— Я.

Он полностью сел на кровати. Она поставила на комод стакан и просто смотрела на него. Тишина, повисшая в комнате, стала звенящей.

Он и сам не понимал, почему так шокирован теперь. Он ведь знал правду с самого начала! Но он так долго и упорно приучал себя не верить, что теперь, когда все открылось, это казалось сном.

— Но как? — выдохнул Север.

— Очень просто. Ты поверил человеку, которому верить было не нужно, не стал проверять — тогда, много лет назад. А сейчас не узнал меня, потому что и ты другой, и я тоже другая.

Удивление, охватившее его, было настолько сильным, что Север с ним просто не справлялся. Оно угрожало раздавить его, захлестнуть с головой, у него ведь и так немного сил осталось.

Чтобы выдержать этот удар, нужна была мощная защитная реакция, и он выбрал гнев.

— Какого черта ты не сказала мне сразу? — процедил он сквозь сжатые зубы. — Зачем устроила этот спектакль?

— Я не обязана была ничего тебе говорить.

— Почему это?

— Ты не задавал вопросов и открыто не говорил, что узнал меня.

— Но я рассказал тебе! Там, когда мы были в пещерах! Я тебе все рассказал! И ты поняла, что я узнал тебя!

— Поняла, — кивнула Вероника. — Но никаких вопросов с твоей стороны не прозвучало. Мы не обсуждали тогда твои догадки.

— Это не оправдывает тебя!

— Мне не в чем оправдываться.

— Не в чем… Ты должна была сказать! Обязана! Я признался, что считал тебя мертвой! Почему ты не сказала? У тебя и имя другое!

— Причины, по которым я сменила имя, с тобой не связаны.

Он кричал, она разговаривала спокойно. Он был виноват перед ней больше, чем она перед ним, если задуматься. Он бросил ее, не поддерживал, когда она нуждалась в этом. Предал ее доверие, когда она ждала.

Однако и с такой грандиозной ложью Север никогда не сталкивался. Особенно от человека, который много лет был для него воплощением всего лучшего, что есть в людях. Если она способна лгать, то, может, и сам образ, сохранившийся у него в сознании, неверен?

— Как ты могла… Ты знала обо мне все и все использовала!

— Добавь еще — в корыстных целях.

— Ты находишь это смешным?

— Нисколько.

Он полностью поднялся и нависал над ней, а она не двигалась с места. Вероника даже не думала отступать, хотя Север и сам не был уверен, что не ударит ее.

Естественно, его крики не могли не привлечь внимания. Скоро дверь приоткрылась, и появилась испуганная Алиса:

— Ребята, что у вас происходит?

Они ответили ей одновременно:

— Иди отсюда!

— Алиса, пожалуйста, дай нам поговорить наедине. Это давно назревало.

На него Алиса не обратила ни малейшего внимания, а вот Веронику послушала. Она кивнула и вскоре исчезла из виду.

Значит, и она знала! Все знали главную тайну в его жизни, кроме него самого! Это приводило Севера в ярость, с которой он раньше не сталкивался.

Его Мария, идеальная солнечная Мария, не могла так поступить. Так была ли она когда-нибудь настоящей?

— Кто ты вообще такая? Мария, Вероника — кто ты на самом деле?

— Вероника, — пояснила она. — Такие перемены в моей жизни были связаны не с тобой. Ты знаешь с чем.

— Нет, я уже ничего о тебе не знаю! Я просто придумал себе милую, робкую Марию, которая в моем прошлом промелькнула и исчезла! Еще винил себя… А чем ты лучше Птицелова, в самом-то деле? Ты манипулировала мной!

Лучший способ защиты — нападение. Лучшее лекарство от боли — ненависть. Но на ненависть по отношению к ней Север был неспособен, поэтому держался за ярость, как за последнее спасение.

Вероника могла бы спорить, на ее стороне было немало аргументов. Однако она предпочла не использовать ни один из них. Она лишь смотрела на него чудесными лучистыми глазами, пока он продолжал бушевать.