Первый в списке на похищение - Валерий Поволяев Страница 57

Разовые пистолеты и были нужны Высторобцу.

А с другой стороны, неплох пистолет с патронной подстраховкой, имеющий универсальный калибр. Под него подходят патроны самого распространенного размера. Например, от браунинга, калибра 7,65. Этими патронами можно стрелять из того же «скорпиона» и «чезетты», из венгерского «тага», из вальтера. Вальтер Высторобец предпочитал любому другому оружию. Но вальтер, даже старый, расхлябанный, не купишь за ту же цену, что разовый ТТ – вальтер стоит больших денег. И пистолеты с подстраховкой – тоже. Зато следователь, ведущий дело об убийстве, никогда не узнает, из какого оружия произведен выстрел.

Оружие в Москве можно купить на любом рынке – от Черемушкинского до Преображенского, надо только знать, у кого покупать. Да и самого торговца найти. Его можно вычислить по глазам. Ничего сверхъестественного в этом нет, лишь обычная арифметика: по глазам всегда можно понять, имеется у торговца оружие или нет. Высторобец был готов биться об заклад – узнать можно не только это, но и тип оружия. «Зрачки у торговца всегда имеют форму товара, который он продает – как-то доказывал ему один бывший комитетчик, ушедший из органов и подрабатывающий теперь киллерским делом, – форму пистолета, гранатомета, автомата, безоткатной пушки. Чем гражданин торгует, то и высвечивается у него в глазах. Как на табло электронно-счетной машины». И верно ведь – есть в этом утверждении доля истины.

Высторобец поехал в «Лужу» – рынок, расположенный в Лужниках – самый громоздкий, самый неуправляемый и самый опасный из всех московских рынков.

Выбравшись из метро на боковую улочку – выход на площадь перед стадионом был перекрыт суровыми омоновцами с автоматами, Высторобец по тесной, забитой улочке прошел на площадь, широкой плоской лентой уползающей под мост к решетке стадиона, и вклинился в толпу.

– Дядя, купи насадку для обогрева воды, отдаю недорого, прямо с завода, только что привез партию, – подскочил к нему паренек с квохчущим голосом и сальным петушиным коком, смешно подпрыгивающим на голове.

Высторобец оценивающе оглядел его: есть оружие у кошкарского петуха или нет? Оружия у этого парня не было – глаза щурились пусто и устало. «Обыкновенный работяга, приторговывает, чтобы свести концы с концами», – понял Высторобец и сделал отрицательный жест.

– Я дешево отдам, в магазине стоит в два раза дороже.

«Раз в магазине в два раза дороже, значит, товар ворованный», – подумал Высторобец.

– Спасибо, в следующий раз, – бросил он равнодушно и тут же забыл о парне.

Следом на него налетела старушка с двумя кусками мыла в нарядной упаковке, повертела мыло у Высторобца перед лицом:

– Не надо ли, милок? Тальянское.

«Тальянское, – озадаченно глянул на старушку Высторобец. – Итальянское, что ли? Ну народ! Бессмертный» – ничего не ответив старушке, двинулся дальше.

Раньше оружие всегда можно было купить на Центральном рынке, что около старого цирка, на Цветном бульваре, но Центральный рынок закрыт – то ли ремонт прилавков идет – дыры латают и крыс морят, то ли затеялась грандиозная перестройка, после которой рынок вообще перестает быть рынком.

Так это, кстати, произошло с любимым пивным подвалом высторобцевской молодости, расположенным на Пушкинской улице – в институте Высторобец бегал туда после каждой стипендии, пил в подвале холодное пиво, заедал горячими, сваренными с лавровым листом и горошинами перца креветками, разводя руками дым, шумно восхищался жизнью, бегал в гальюн мочиться, с удовольствием вступал в различные разговоры о совковом быте и политике, рассказывал анекдоты и всякий раз выбирался из этого пивного царства, переполненный впечатлениями на целую неделю… А что на Пушкинской сейчас?

Перестройка. Имени господина… то ли Горбачева, то ли еще кого. Дешевой пивной там уже никогда не будет, а будет нечто дорогое, бестолковое, для господ богатеньких… Возможно, ресторан, возможно, варьете, возможно, бордель – не понять пока. Идет перестройка.

В «Луже» мандаринами не торговали, кавказских кепок-аэродромов было мало, а раз нет аэродромов, то нет ни халвы, ни хурмы, ни перца с персиками, ни сочных, янтарно светящихся груш, есть дешевая безродная косметика с косо налепленными этикетками лучших фирм мира, – пудры, одеколоны, кремы для бритья и после бритья – «освежающие», после которых на лице могут объявиться чирьи. Тут продавались носки, колготки, рубашки, майки, много кожи, куда ни глянь – всюду хрустит, скрипит, распространяет жесткий спиртовый дух турецкая кожа – хромовые куртки и полупальто, козловые штаны, шевровые сумки, перчатки из спилка, кепки и кроссовки, выходные туфли и башмаки на каждый день, бахилы и ботфорты, шляпы с фанерными краями и бумажники с «крокодиловым» тиснением, кошельки с латунными застежками и невесомые, гнущиеся, словно бумага, мокасины. Раньше в Москве кожи столько не было. А если честно – ее не было вообще. Но главное – запах кожи перебил запах оружия. «То ли омоновцы здесь все почистили, обрубили корешки у дерева, рождающего гранаты и пистолеты, то ли оружейная барахолка переместилась в другое место – не понять… Не пахнет оружием, нет», – Высторобец разочарованно прищурился. Поглядел на солнце – печет по-летнему, а через четыре дня стрелки уже надо переводить на зимнее время – зима на носу, но вон как лихо разъярилось лето на прощание.

Наконец он заметил около ободранного бортами машин редколистного дерева скучающего человека с орлиным носом и синевато-черными курчавыми волосами. Человек стоял, прислонившись спиной к стволу, и с неким высокомерным равнодушием поглядывал на рыночную толчею – до нее ему не было никакого дела. «Он, – понял Высторобец, – где-то рядом должен быть страховщик. Та-ак… Где страховщик?»

Страховщика он обнаружил сидящим на груде картонных ящиков с товаром – судя по упаковке, в ящиках были носки с колготками, произведенные все в той же благословенной Турции, – страховщик, цепко поглядывая из-под сросшихся широких бровей на людей, ел шашлык и запивал его тоником прямо из большой пластмассовой бутыли, колечки лука, попадавшие вместе с мясом в рот, он выдергивал пальцами прямо из зубов и швырял себе под ноги.

«Гурман, ничего не скажешь. Где-то недалеко должен быть еще один страховщик, напарник этого гурмана, – Высторобец продолжал оглядываться. Второго страховщика не было. – Мелко работают джигиты, раз второго страховщика нет. Может, он стоит где-нибудь за лотком и торгует колготками?»

Высторобец прошел дальше. От грохота музыки, треска портативных телевизоров, работающих на батарейках, пьяного хохота и вскриков всевозможных популярных игрушек – резиновых пиратов, попугаев, мертвецов и собак со звероватыми, совершенно несобачьими мордами – можно было оглохнуть, а от прогорклого шашлычного духа, запаха пота и дешевой косметики – задохнуться.

Вскоре он нашел еще одного нужного человека – худого, совершенно лишенного мышц, обтянутого лишь кожей – кожа да кости, больше ничего у этого человека не было, еще имелись глаза – невыразительные, со старческой задымленностью, да уши, похожие на две саперные лопатки, снятые с черенка.