Изгои - Маргарет Мерфи Страница 57

– А мы нет! – закричал он, и голос сорвался на визг.

Она перекричала его, объясняя, что понимает, как это трудно – говорить о том вечере, когда с его братом произошел несчастный случай, и на время сменила тему.

Харт перемотала пленку до следующей попытки инспектора обсудить вечер несчастного случая. Минки выглядел расстроенным, но спокойным.

– Ты видел кого-нибудь с Джезом в тот вечер? – спросила она.

– Нет.

– А что это за толстый парень, которого я видел возле вашего дома? – раздался грубый мужской голос. Минки сильно вздрогнул и начал дико озираться.

Харт нажала кнопку «пауза».

– Мамин бойфренд, – пояснила она. – Он настоял на том, чтобы находиться в студии записи. Нажал громкую связь раньше, чем его успели остановить. Его выставили, но пришлось на целый час отложить опрос, чтобы успокоить мальчонку. Мама делала что могла, но этим все только испортила.

Рикмен помнил мать Джеза и Минки по короткой дискуссии, которая у них произошла, когда она подписывала в участке заявление. Ей было под тридцать, но лицо уже в морщинах, глаза красные и отекшие. Волосы забраны в пучок, лицо без косметики.

У нее был прокуренный голос, глухой и слегка хрипатый после пары лет хронического бронхита, нервозная улыбка, обнажавшая плохие зубы: такие зубы бывают у тех, кто лечился метадоном, который применяется в заместительной терапии для наркоманов, сидящих на героине.

– Они немногого от него добились, – продолжала Харт, запуская пленку уже ближе к концу.

– Джез никогда меня не исключал, – говорил мальчишка, словно вопреки всем доказательствам рядом с сожженной квартирой никак не мог находиться Джез, потому что если бы он решил поджечь квартиру беженцев, то он, естественно, взял бы на вылазку и Минки. – Мы всегда все делали вместе, – закончил Минки.

– Бросали петарды через почтовые ящики? – спросила инспектор.

Глаза мальчишки метнулись в сторону полупрозрачного зеркала.

– Все в порядке, Минки. Там только твоя мама, и она хочет, чтобы ты рассказал правду.

Минки бурно выразил неодобрение, жуя слова так же активно, как он до этого жевал фруктовые пастилки. Он часто и с трудом задышал и под конец разрыдался, повторяя:

– Прости, мампростимам… – И бормотал это, пока опрос не пришлось закончить. На этом кончалась и запись.

Наступила мертвая тишина, затем начался тихий обмен мнениями между присутствующими офицерами.

– Одежда Джеза почти вся сгорела, – сказал Рикмен. По комнате пронесся коллективный сдавленный вздох. – Но Джез был легко одет, не по погоде – только в школьные брюки и толстовку. А в тот вечер шел проливной дождь. Северо-западный ветер и дождь с градом. Почему же он выскочил в такой вечер без куртки?

– В том конце города проживает крепкая порода людей, – заметил Фостер.

Рикмен покачал головой:

– Мне кажется, он не хотел, чтобы его брат знал, куда он идет. Думаю, он оберегал Минки. Выскочил на холод в одной рубашке, потому что не хотел втягивать младшего брата в какую-то беду.

В памяти всплывали различные картины: как Саймон вытаскивал его из дома играть в футбол, как они строили запруды и шалаши или ходили далеко-далеко, на самый конец мола, смотреть, как причаливают паромы. Саймон тоже защищал его. Он был на семь лет старше и никогда не жаловался, что его младший брат следует за ним по пятам. Он вытирал ему слезы, отвечал на его бесконечные вопросы и следил, чтобы братишка был сыт. Саймон как мог оберегал его от беды.

– Я думаю, Джеза на это подбили, – закончил он свою мысль.

– Когда инспектор спросила, делал ли Джез такие вещи раньше, он ответил «мы нет», а не «он нет», – напомнил Фостер.

Рикмен согласился:

– Он был не один. Отдел по делам несовершеннолетних сегодня попозже еще раз опросит этого мальчишку Бифи. Он, похоже, подходит под описание того «толстого парня», которого видели с Джезом в вечер несчастного случая.

– Анализы одежды мальчика показывают наличие компонентов горючей смеси из петарды, но полное отсутствие бензина, – продолжил он. – Таким образом, кто бы ни превратил эту квартиру в крематорий, это были не мальчишки. Кто еще хочет высказаться?

– Нам нужны свидетели, босс.

Это было очевидное утверждение, но от этого не менее справедливое. Без свидетелей невозможно подтвердить участие в этой трагедии других ребят. Джез один будет обвинен в поджоге, и они никогда не узнают, почему была выбрана именно эта квартира и в то время.

– Ладно, – сказал Рикмен. – Начинаем снова в обратном порядке опрашивать каждого в тех блочных домах. Постараемся убедить людей, что мы на их стороне. Нам нужно еще как можно быстрее отработать общежитие, где проживал Якубас Пятраускас. Похоже на то, что он пытался сообщить нам информацию, поэтому-то его и убили. Переговорите в доме с каждым, включая обслуживающий персонал, выясните, не доверился ли он кому-нибудь.

– Не хочу показаться глупым, босс… – Танстолл, пухлый, в рубашке на два размера меньше нужного, поднял руку, привлекая внимание.

Рикмен сомневался, может ли этот мужик хоть раз открыть рот так, чтобы не показаться глупым. Он выждал, и Танстолл заговорил:

– Этого малого, Пятраускаса, убрали, и он не сумел нам кое-что рассказать. Вряд ли кто-то собирается строиться в очередь для дружеской беседы с нами, разве нет?

– Если мы не будем опрашивать людей, то мы никогда и не узнаем. Разве нет, Танстолл? – поддразнил его Рикмен. Но про себя он думал, что Танстолл прав. Никто не пойдет на риск сразу после того, что случилось с Пятраускасом.

Через несколько минут совещание закончилось. Рикмен задержал Наоми Харт:

– Ты хорошо провела допрос Джордана вчера вечером.

Уголок ее рта чуть дернулся – не будет же она при парнях радостно улыбаться, как девчушка, только потому, что босс ее похвалил.

– Благодарю, босс. Жаль, что это не принесло никакой пользы.

– Время покажет. Передашь это на рассмотрение в социальную службу? – спросил он, показывая на видеопленку.

– Этот бойфренд? – догадалась Харт. – Вы предполагаете?…

– Я знаю, – ответил Рикмен. – Он только вредит мальчишке, а это надо прекратить.