Дорогие девушки - Фридрих Незнанский Страница 57

Женщина вдруг закатила глаза и задергалась в ванной, словно ее забила судорога. Он испуганно посмотрел на нее и взволнованно спросил:

— Что случилось?

Она замычала и задергала головой из стороны в сторону.

— Да что случилось! — повторил он с испугом. — Тебе нечем дышать? Ты задыхаешься?

Она судорожно закивала головой.

— О, Господи! Сейчас!

Он швырнул мочалку в ванну, протянул руку и сорвал с губ пленницы скотч, затем вынул у нее изо рта кляп. Из раскрытых губ женщины слетел страшный хрип. А в следующее мгновение она, как хищная кошка, с ревом впилась ему зубами в руку.

— А-а-а! — закричал он, пробуя вырвать руку. Однако зубы впились крепко, по руке заструилась кровь.

Одновременно пленница попыталась ударить его ногами в грудь, но из этого ничего не вышло.

— С-сука! — крикнул он и наотмашь ударил ее по лицу свободной рукой.

Женщина расцепила зубы.

— Вот зараза… — простонал он, сцепив от боли зубы, поднес покалеченную руку к глазам, и глаза его наполнились ужасом. Рука была прокушена насквозь. Более того — на ошметке кожи болтался кусочек плоти. Кровь закапала ему на фартук, а с него — на пол.

При виде льющейся на кафель крови он пришел в еще большую ярость.

— Сука, сука, сука… — рычал он.

Бросив взгляд на пленницу, он хотел было снова ее ударить, но сдержался. Он боялся забить ее в ярости насмерть, а это не входило в его планы. Нет, она будет умирать долго и мучительно, в полном сознании. Он заставит ее сожрать куски собственного тела. Заставит ее пить собственную кровь.

Он вскочил со стула и кинулся к аптечке.

Перевязка заняла минут пять. Все это время пленница не приходила в сознание. Занимаясь рукой, он время от времени поглядывал на нее с опаской и ненавистью. «Вот ведь стерва. Всего на секунду освободил рот, а она едва не перекусила мне артерию. Еще немного, и я бы мог сдохнуть от потери крови. Пришлось бы вызывать „скорую“…

При мысли о «скорой» он пришел в еще большую ярость и снова едва сдержался, чтобы не размозжить пленнице голову душем.

Наконец рана была обработана антисептиком, а рука — крепко перевязана бинтом.

Он снова вставил в рот пленнице кляп и заклеил ей губы скотчем. Потом включил холодную воду, подождал, пока она протечет, чтобы стала ледяной, и направил струю женщине в лицо.

7

— Ну что? Очухалась?

Женщина открыла глаза и поморщилась от боли.

— Ты плохо себя вела, — сказал он. — И ты будешь наказана.

Пленница увидела, что в руке он держит кусачки, и ее зрачки расширились от страха. Он улыбнулся, довольный произведенным эффектом.

— Боишься? Правильно делаешь. У тебя очень красивые пальцы. Я бы даже сказал — музыкальные. Очень жаль будет лишиться их, правда?

Женщина глухо замычала. Он сделал вид, что прислушивается.

— Что ты сказала? Что-что? — Он вздохнул и покачал головой. — Прости, но я ничего не понимаю. Ты слишком невнятно говоришь. Итак, ты пришла в себя. Теперь мы немножко потренируемся.

Он отложил кусачки и достал из кармана халата шприц. Затем рывком перевернул женщину набок и всадил иглу ей в запястье.

— Это новокаин, — объяснил он. — Теперь тебе не будет больно. Видишь, какой я заботливый?

Он вынул иглу и положил шприц на полку.

— Вот так. Теперь немного подождем… — Он сложил руки на груди и с улыбкой уставился на пленницу. — Вот так. Теперь новокаин должен подействовать.

Он взял с полки кусачки и нагнулся к рукам пленницы. Девушка замычала и забилась.

— Ну-ну-ну, — успокаивающе сказал он. — Не бойся, ты ничего не почувствуешь.

Кусачки отвратительно щелкнули. Он распрямился и поднес к лицу женщины откушенный палец.

— Видишь, это мизинец. Красивый, правда? Сейчас я его съем.

Он поднес палец ко рту и сделал вид, что хочет съесть его. По лицу пленницы потекли слезы.

Он засмеялся.

— Не бойся. Я не людоед. Изувер — да. Садист — возможно. Но не людоед.

С этими словами он швырнул палец в ванну. Затем снова взял кусачки наизготовку.

— Наказание еще не закончилось, — холодно оповестил он свою пленницу. — У тебя на руках еще девять пальцев, и я намерен лишить тебя их всех.

Пленница заскользила ногами по дну ванны. Он удивленно посмотрел не ее ноги, перевел взгляд на лицо и спросил:

— Думаешь, тебе это как-то поможет? — Затем покачал головой и сказал: — Не поможет. Лежи смирно, иначе у меня может дрогнуть рука, и я перекушу тебе не палец, а руку. Ты же не хочешь, чтобы я оставил тебя без руки?

Женщина глухо замычала, пытаясь что-то показать глазами.

— Хочешь что-то сказать? — спросил он.

Пленница закивала. Он насмешливо погрозил ей пальцем.

— Тебе не удастся снова меня провести. Даже не думай. Я теперь воробушек стреляный.

И он снова склонился над ее руками. Женщина зарыдала почти в голос. Это вызвало у него смех.

— Испугалась? — смеясь, поинтересовался он. — Дурочка! Не бойся, я ведь пошутил! Это был всего лишь розыгрыш.

Он поднял со дна ванны палец и показал его пленнице.

— Это всего лишь пластиковый муляж. Я купил его в магазине «Смешные товары». Забавно, правда? У меня еще много таких. Однако нам пора. Работа ждет.

Он с большой осторожностью, стараясь не сильно напрягать перебинтованную руку, поднял женщину из ванны, перетянул ее через борт и, когда она упала на пол, схватил рукой за ногу и грубо потащил на кухню, как хищный жук, схвативший жертву и торопливо утаскивающий ее в нору.

На линолеуме остался мокрый след, ведущий до самой кухни.

— Ну вот, — проговорил он, выпуская ступню пленницы из сильных пальцев. — Теперь милости прошу на стол.

Он нагнулся и, действуя только здоровой рукой, кряхтя и обливаясь потом, затащил женщину на покрытый пластиковой пленкой стол. Здесь он закрепил ее ноги специальным ремнем, потом занялся руками. Нужно было вставить кисти пленницы в кожаные зажимы и хорошенько их там закрепить. На этот раз он был осторожен, хотя и уверен, что руки у пленницы так затекли, что она не сможет даже пошевелить пальцем.

Наконец, женщина оказалась распятой на столе, как препарированная бабочка.

— Уф, — сказал он, справившись с работой, и вытер рукой потный лоб. — Устал же я с тобой. Ну, ничего. Тем приятнее будет закончить работу. Закончить работу… — тихо повторил он, и взгляд у него снова стал рассеянным.

Когда-то же он стал называть праздник работой? Откуда взялось это дурацкое слово «работа»? Он напряг память и… вспомнил.