Кот особого назначения - Наталья Александрова Страница 57

Он посерьезнел и закончил: „ – Вынесешь нам эти кассеты, я стобой свяжусь, чтобы сообщить, где и как их передать, потом отключишь то, что яскажу – и считай, что мы в расчете, ты никому ничего не должен! А теперь все,свободен! Иди домой, отсыпайся – тебе вечером выходить на дежурство!

Толю слегка подтолкнули, и он вылетел из «Мерседеса», какпробка из бутылки шампанского.

Сзади тихо и ровно заурчал мощный мотор, и улица опустела.

Толя стоял один перед подъездом в странном состоянии.

Он думал – а не приснился ли ему этот разговор, не приснилсяли господин в золотых очках? В последние дни он был так взвинчен, так малоспал, что граница между сном и явью совершенно стерлась.

Но нет, для сна все было слишком логично, слишком хорошообъясняло события…

Неожиданно он почувствовал странное облегчение.

Ему больше не нужно было думать, не нужно метаться по городув поисках денег. За него все продумали, ему нужно только послушно исполнить приказытого страшного человека – и все будет хорошо…

И тут же он понял, что ничего не будет хорошо.

Он понял, что после того, как он все сделает, его навернякаубьют, потому что никому не нужен свидетель. Для того его и нашли, для того иобработали с таким беспощадным искусством, чтобы использовать и тут жевыкинуть, как это всегда делают с отработанным материалом.

Он поднялся к себе, выпил холодной ржавой воды из чайника.

Зубы стучали о край стакана.

Лег, попробовал заснуть – но сон, как и все последние дни,не шел.

Он мучительно размышлял, что делать, как выбраться изловушки, в которую его загнали – и ничего не приходило в голову.

Наконец, утром он не то чтобы заснул, но впал в какое-тотяжелое забытье.

Перед ним появилась Алла Леонидовна. Она была в узкихзолотых очках и говорила тихим, хриплым мужским голосом:

– Когда ты наконец от нас отвяжешься? Когда ты поймешь,что жизнь тебе не по карману, что ты давно уже должен умереть? Запиши накассету свои похороны, только не забудь стереть отпечатки пальцев!

Прошло уже столько лет, что никто не станет заводитьуголовного дела по факту твоей смерти!

Проснулся Толя в холодном поту.

Он поднялся, принял холодный душ, чтобы прийти в себя.

При свете дня ночное происшествие показалось нереальным, емупоказалось, что человек в золотых очках приснился ему.

Но натягивая джинсы, выронил из кармана листок бумаги.

Там был аккуратный столбик цифр – перечень номероввидеокамер, которые интересуют того человека… того страшного человека.

Нет, ничего ему не приснилось!

Вечером, когда Толя пришел на дежурство в банк, СерегаШвецов, которого он заменил, взглянул на сменщика с насмешливым удивлением испросил:

– Ты че, Толян, с большого перепоя? Морда у тебя, какбудто тебе пора к Николаю Иванычу!

– Что еще за Николай Иваныч? – спросил Толя, укоторого с юмором в этот день было явно слабовато.

– Патологоанатом! – хохотнул Швецов.

– Типун тебе на язык! – Толя не на шуткуразозлился. – Приболел просто малость, простудился, наверное…

– Ну да, – не унимался Серега, – птичьяболезнь – перепел!

Уточкин посмотрел на приятеля так мрачно, что у того пропалаохота шутить, и он отправился домой, напоследок покрутив пальцем у виска.

Помещение банка понемногу опустело. Только управляющий всееще сидел у себя в кабинете, да непосредственный Толин начальник, заместительуправляющего по безопасности проверял в кассовом зале новую бельгийскуюохранную систему.

Убедившись, что никого из начальства поблизости нет, Уточкинвставил в один из магнитофонов системы видеонаблюдения полученную от лощеногобандита микрокассету. При этом он переключил изображение на вход в банк.

Именно в это время на улице перед дверью появилась женщина.Она нажала на кнопку звонка и при этом подняла лицо. Толя изумленно уставилсяна экран монитора: он узнал позднюю посетительницу, это была Алла Леонидовна.

«Какого черта ей нужно?» – подумал Анатолий.

Перед входом сидел другой дежурный, он связался суправляющим и впустил Казаркину. Женщина, цокая каблучками, пробежала мимоохранного, поста и скрылась в кабинете управляющего.

«Что ей здесь нужно? – снова подумал Толя, –наверняка прибежала к Позднякову, чтобы настучать на меня и добиться моегоувольнения! Сука, проклятая жадная сука! Готова на любую подлость, только быникто не претендовал на ее деньги! Только этого мне не хватало! Если менявыгонят сейчас, я не успею сделать то, чего от меня требуют бандиты, и тогдамне крышка!»

Он вскочил. Нервы были настолько напряжены, настольковзвинчены, что просто невозможно было оставаться на одном месте. Толя вышел споста, чтобы пройти по коридорам – в его обязанности все равно входилоосматривать каждый час подотчетный участок.

В коридорах было пусто, тускло горело дежурное освещение.Войдя в тот коридор, который связывал банк с дирекцией «Мезона», Анатолийувидел впереди приближающуюся мужскую фигуру.

– Кто здесь? – окликнул он, инстинктивнопотянувшись к табельному оружию.

– Это я, Толик, я, Казаркин! – проговорил мужчинаи поравнялся с дежурным светильником.

Теперь и Толя узнал своего дядю. Он подошел к нему, насекунду прикрыл глаза, и вдруг его захлестнула такая волна ненависти к тойженщине, которая сидела сейчас в кабинете управляющего, к женщине, котораясломала его жизнь, лишив всех возможных перспектив, лишив будущего, перебежав чернойкошкой между ним и дядей, а значит – между ним и обеспеченной, благополучнойжизнью, а теперь еще и решила окончательно добить его, выгнать с этой работы вто время, когда для него это подобно смерти!

– Толя, что с тобой? – удивленно спросил АлексейИванович. – У тебя такое лицо? Ты болен?

– Дядя Леша! – назвал Толя своего родственникатак, как не называл многие годы. – Дядя Леша, это она убила ЕленуСергеевну!

– Кто убил? Кого убила? – растерянно проговорилКазаркин. – Ничего не понимаю! О чем ты говоришь?

Я говорю о Елене Сергеевне, – Толя уже не могостановиться, – она не сама выбросилась из окна! То есть выбросилась онасама, но ей подменили лекарство! Специально, чтобы она потеряла контроль надсобой! Это сделала Алла Леонидовна!

Лицо Казаркина побагровело. Он отступил на шаг и рявкнул:

– Ты не понимаешь, что такое ты говоришь! Как тысмеешь? Что ты можешь знать? Ты был тогда совсем ребенком!