Тридцать дней тьмы - Дженни Лунд Мэдсен Страница 57

– Как тебе это нравится, вдруг снег повалил?

Не отвечая, Гисли напряженно смотрел на нее. Расстояние между ними было метров десять. Слишком много, чтобы Ханна смогла предугадать его дальнейшие действия, и слишком мало, чтобы игнорировать его присутствие.

– А что ты, собственно, делаешь, когда идет снег? Я имею в виду, не можешь же ты сидеть у себя в хижине, когда бывает так холодно?

Молчание. Снег повалил сильнее. Ханне еще труднее стало различать Гисли.

– Ну, у меня ведь есть своя квартира.

О, какое облегчение… Ханна вовсе и не забывала о том, что у него есть квартира, просто ей удалось заставить его говорить о чем-то совершенно постороннем. Так что стратегия «убедить его в мысли, что все в порядке» подействовала. По-видимому. Она решила добавить еще одну реплику к тому, что, вполне возможно, а быть может и нет, являлось игрой с обеих сторон.

– Ну конечно, у тебя ведь есть квартира. А она далеко?

– Сейчас я не могу пойти туда.

Чувствовалось, что Гисли и вправду об этом сожалеет. Ханна продолжала играть свою роль.

– Почему?

– Просто не могу.

В голосе Гисли зазвучали упрямые нотки. Прекрасно зная, по какой причине он не стал развивать данную тему, Ханна решила не настаивать. Она уже совсем было собралась пройти мимо него, когда внезапно услышала слова, которые ее поразили и даже вызвали приступ паники.

– А ты не могла бы взять меня к себе домой?

Ханна посмотрела на него. Правильно ли она расслышала? Это, что, проверка? Снежинки, эти клочки ваты, заполняли собой весь мир, делая ситуацию еще более нереальной. Ханне пришло в голову, что, если снегопад продолжится с прежней силой, добраться до дома будет непросто. От этой мысли она плавно перешла к следующей: Гисли вонзает в нее нож, и заснеженный пейзаж оказывается окрашенным кровью на манер некой мрачной версии Даннеброга ^[41]. Сквозь плотную пелену снега она больше не различала лица Гисли. Ей необходимо было заручиться гарантиями, что в его намерения не входит зарезать их с Эллой. В то же время она прекрасно понимала, что, на какую бы причину он ни сослался, чтобы пойти сейчас с ней, ей ни в коем случае не удастся избавиться от подозрений на его счет. Поэтому она и решилась на единственный в данной ситуации окончательно и бесповоротно неразумный шаг – пригласила его к себе домой.

– Идем, действительно пора уже поскорее укрыться от этого зверского холода.

Шли они в полном молчании. Мысли Ханны всю дорогу кружились вокруг того, какую смерть изберет для нее идущий в двух шагах позади палач, а также каким образом она сможет позвать на помощь, когда доберется до дома. Достать телефон и позвонить кому-нибудь прямо сейчас она не решалась, справедливо боясь Гисли, который не сводил глаз с ее спины. Другой, более повседневной, мыслью Ханны было: а что скажет Элла? И что сказать Элле ей самой? За время их пути она так ничего и не придумала. Ханна с облегчением отметила, что машина Эллы стоит перед домом, а в окнах горит свет. Как бы там ни было, а убивать двоих все же сложнее, чем одного.

– Ну, вот мы и пришли.

Натянуто улыбаясь, Ханна попросила Гисли оставить свои сапоги снаружи под навесом. Внезапно ей в голову пришла абсолютно посторонняя идея – новое название ее книги: «Босоногий убийца». Правда, совсем босым Гисли не был: Ханна с трудом заставила себя не смотреть на его грязные дырявые носки. Когда они переступили порог дома, их встретили жар камина и встревоженный материнский взгляд стоящей в прихожей Эллы.

– Ничего, что я привела с собой гостя? Не знаю, знакома ли ты с Гисли?

Ханна изо всех сил старалась выглядеть спокойной и сдержанной. Интересно, заметно ли, что голос ее слегка дрожит? Элла кивнула, как будто для нее вовсе не стало неожиданностью, что Ханна привела с собой к ней в дом бездомного мужчину в дырявых носках, и сказала что-то по-исландски, вроде бы что-то о внезапном снегопаде и кофе. Во всяком случае, Гисли последовал за ней на кухню, где Элла начала возиться с кофеваркой. Ханна, держась на некотором расстоянии от них, нащупала в кармане телефон и стала дожидаться удобного случая, чтобы выйти и позвонить Виктору. Но можно ли оставлять Эллу наедине с Гисли? Что, если он нападет на нее или возьмет в заложники? С другой стороны, если что-то не предпринять, он вполне может вытащить свой кухонный нож и зарезать их обеих. Вполне возможно, это лишь вопрос времени, пока он догадается, что Ханне известно больше, чем она показывает. Ханна поняла, что обязательно должна позвонить и попросить о помощи. Ради Гисли она перешла на английский:

– Извините, мне нужно в туалет.

Гисли посмотрел на нее – как-то странно, или это ей только показалось? Ханна призвала на помощь всю свою рассудительность и направилась в туалет, стараясь успокоить участившийся пульс и замедлить неуклонно ускоряющиеся шаги. Вот, блин, дерьмо! Закрывая за собой дверь, она вдруг вспомнила, что замка на ней нет, и охватившая ее паника усилилась. Ханна инстинктивно включила кран, как будто это могло хоть что-то заглушить, и, набрав номер на телефоне, стала напряженно вслушиваться в медленный рингтон. Ну же, давай! Ханна нервно поглядывала на дверь. Секунды шли. И вот наконец!

– Это Виктор, полиция Хусафьордура.

– Это я, Ханна! Он здесь. У Эллы.

– Кто?

Ханна пришла в отчаяние. Казалось, что на другом конце линии самый что ни на есть твердолобый из всех полицейских инспекторов, а не Виктор. Да он уже должен был мчаться сюда во весь опор в своем автомобиле! Она почти что крикнула:

– Здесь Гисли!

Взглянув в окно, она увидела в темном стекле свое отражение. Однако кроме нее там был и еще кое-кто. За спиной Ханны у распахнутой двери стоял Гисли и смотрел на нее.

Не смея поднять глаза, Ханна потихоньку опустилась на диван. Сердце было готово выскочить у нее из груди. Она чувствовала на себе взгляд Гисли, знала, что ее телефон лежит у него в кармане. Пытаясь неуклюже оправдаться, она сказала, что звонила Виктору шутки ради. Стоило лишь Гисли протянуть руку, как она безропотно отдала ему свой телефон, повинуясь кивку головы, тихо и спокойно прошла в комнату. На столе появились кофе и торт. Элла устроилась напротив Ханны, утонув в объятиях кресла. Она пребывала в блаженном неведении относительно того, что, быть может, пьет сейчас последнюю чашку кофе и ест последний кусок песочного торта в своей жизни. Когда Гисли сел рядом с Ханной, диван опустился на два градуса. Она тут же почувствовала запах – исходящую от бродяги жуткую вонь. Даже не глядя на него, она физически остро ощущала его присутствие и даже, казалось, слышала его пульс, будто он был частью ее самой. Или она – частью его. Теперь она поняла, что это значит – чувствовать настоящий страх перед другим человеком. С трудом сглотнув скопившуюся во рту слюну, Ханна, не отрываясь, смотрела на огромный нож, который Элла прихватила, чтобы разрезать им покупной сухой торт. Когда Гисли взял его в руки, у нее перехватило дыхание. Гисли чуть помедлил и начал резать торт. Что это, неужели он посмотрел ей в глаза? Когда он заговорил на своем стэнфордском английском, голос его звучал вполне дружелюбно: