Смерть на фестивале - Ольга Гаврилина Страница 57

Она походила туда-сюда, попыталась заломить руки, но это ей показалось слишком, «как в греческих трагедиях». Она дотронулась до ограждения, ладони ощутили холод металла, который мурашками разнесся по всему телу. Она поднялась на витой прут. Консоли наблюдал молча. Потом еще выше. Раскинула руки, как в «Титанике». Приятный ветерок погладил щеки. Ванесса сделала еще один шаг наверх и чуть нагнулась над речкой, представив, как это – потерять любимого и остаться одной. Резко пахнуло сыростью, усилился звук бурлящего течения, но она все никак не могла погрузиться в нужное состояние – мысли о непоправимом несчастье не приходили, а желание расстаться с жизнью – тем более.

Бледная луна, как опухшее лицо утопленника, вышла из-за облаков, осветив темные строения домов, кромки деревьев, несущийся под ними поток, бьющийся об огромные черные валуны, и две одинокие фигуры, одна из которых балансировала на ограждении.

«Нет, не получится из меня актрисы, если даже в таких реальных обстоятельствах не могу ничего изобразить», – думала девушка. Она нагнулась пониже, стараясь поймать хотя бы то ощущение страха, которое должна была испытать героиня, отважившаяся пойти на такой чудовищный шаг.

Сильный толчок прямо в спину оторвал ее ноги от опоры, и Ванесса полетела вниз. В последний момент успев зацепиться правой рукой за нижний чугунный прут. Она еще ничего не понимала, когда ее глаза встретились с глазами продюсера – это был дикий взгляд отчаявшегося человека, решившегося на убийство.

– Помогите! – прохрипела Ванесса, пробуя дотянуться второй рукой до ограды. – Помогите! – громче произнесла девушка, из последних сил держась за пруток.

Животный испуг промелькнул в глазах Консоли, он занес ногу и во всю мочь грохнул по пальцам девушки широким каблуком своего ботинка. Потом еще. И еще… От невыносимой боли рука Ванессы разжалась.

– Боже мой! Бедная, несчастная девушка! – тихо произнесла Дана.

– И обездоленные родители… – добавила Лола.

Ей вспомнилась загадка с карточкой участника фестиваля, которая была обнаружена в номере у Ванессы. Все стало ясно: девушка быстро оделась и вышла к продюсеру, ей незачем ночью бейджик навешивать.

– А мальчик ливийский нашелся? – поинтересовалась Дана.

– Да, с ним работают психологи.

– А ведь и правда – как правило, жертвы педофилов никому не рассказывают о своих насильниках. Множество примеров есть этому, – задумчиво проговорила Лола.

– Это верно. И даже когда за дело берутся психологи и полиция, очень трудно у таких детей что-то выпытать. Особенно если учесть сам предмет вопросов и трудности с определенными названиями частей тела, а то и самих действий, – подтвердил Капелини.

– Я знаю, что психологи часто просят нарисовать маленьких пациентов картинки, а через них уже стараются докопаться до правды, – заметила Дана.

– Да, но, к сожалению, по картинкам сложно предъявить обвинение, – посетовал бывший следователь.

– Теперь понятно, почему Консоли покончил с жизнью. Не выдержал тяжести совершенного убийства! – заключила Лола.

– Скорее всего, так и есть, – подтвердил Никола. – Алессио на допросе рассказывал, что продюсера преследовал взгляд Ванессы, удерживающейся из последних сил за ограду над рекой, и что на этой почве у него галлюцинации начались. Ресторатор старался не оставлять Консоли одного в таком состоянии. В тот трагический вечер пришел к нему домой, уже предчувствуя неладное, но опоздал – тот уже застрелился. Кстати, он открыл двери своими ключами, иначе бы ты не смогла войти в дом.

– Вот почему было все не заперто! Так, значит, в кабинете Алессио прятался, – догадалась Лола. – Вы с мамой на меня наехали по полной программе, а это был вовсе не убийца!

– Да какая разница уже, убийца или нет! – вспылил Капелини. – Пора перестать так себя вести и лезть черт знает куда. Ведь столько раз нарывалась!

Дана испуганно посмотрела на него.

– Я пойду по саду прогуляюсь, – объявила она и стала вылезать из-за стола.

– Ты чего, Дан? Капелини не страшный совсем, это он так за меня переживает. Да, Никол?

– Ты кого хочешь до белого каления доведешь своими выходками, – миролюбиво произнес он, подвинул Лолу вместе со стулом к себе и чмокнул в ухо. – Пойду еще «розе» принесу, у нас есть в холодильнике?

– Есть, есть, – отозвалась Лола.

Он принес и разлил розовое вино по бокалам, подложил хлеба на доску с сыром.

«Ну, никуда без мучных изделий! Если нет пасты, так надо хлеба, даже если не голоден». – Даже то, что макароны Никола иногда заедал той же хлебной коркой, Лолу уже давно перестало удивлять.

Она вдруг спохватилась, вспомнив что-то еще. Резко цапнула телефон, быстро стала прокручивать галерею и, наконец, внимательно уставилась на экран.

– Что такое? – полюбопытствовала Дана.

Никола наблюдал с интересом.

– Последний штрих к этому делу! Помните, я рассказывала, что был свидетель, который видел Рубена с Ванессой поздно ночью в день убийства? Так это не Рубен был вовсе, а продюсер! – Она продолжала рассматривать кадры на экране мобильника. – Издалека их действительно можно перепутать, да и жестикуляция при общении очень похожа. Когда я на фестиваль приехала, продюсер уже в Рим вернулся, так что живьем их сравнить не имела возможности. Да и в голову не приходило. А сейчас открыла фотографии Консоли и видеозаписи мероприятий, в которых он участвовал, и все подтвердилось!

Все выслушали Лолу, но вопросов не последовало.

Попугаи пощелкивали в зарослях лавра, невысокие пальмы слегка покачивались в такт слабого ветерка, терраса полностью оказалась в тени, было нежарко и почему-то грустно. Они молча пили свое вино.

– Мне совсем не жаль продюсера. Думаю, для него это был лучший выход, – нарушила безмолвие Дана.

– Наверное, ты права… – согласилась Лола.

Никола промолчал. В полной тишине он начал отламывать пармеджано специальным ножом. Девушки наблюдали за его действиями, пока один из кусков не отскочил на пол и не выкатился на край патио, где на него с криками тут же набросились взлохмаченные воробьи, прятавшиеся где-то в кустах.

Все заулыбались, но печаль, охватившая их, так и не ушла полностью. Она затаилась в их душах, как воспоминание о сицилийской девушке.