Евгений Кушнарев: под прицелом - Андрей Кокотюха Страница 56

Мысленно похвалив своего младшего товарища Мишку Иваницкого, капитан Сахно так же мысленно отбросил ложную скромность и признался себе: старлей – опер перспективный, а он сам – опер состоявшийся.

Есть люди, которые рождаются с оперативным чутьем и оперативной хваткой. И только постоянная практика помогает развивать эти свойства и качества. Сахно принадлежал к такой категории и не без оснований считал себя опером, что называется, по жизни. Как следствие, Олег обычно видел дальше собственного носа. И делал выводы, которые только на первый взгляд казались глупыми и притянутыми за уши. На самом же деле, если копнуть глубже, такие выводы всегда имели под собой реальную почву и впоследствии помогали добиться нужных результатов в расследовании.

Сейчас капитан милиции Олег Сахно сделал именно такой вывод. Для подобных выводов он имел все основания.

Именно четыре года назад Кушнарев оказался в эпицентре событий, которые в результате стоили ему сначала карьеры, а потом – и жизни.

Простой оперативник уголовного розыска харьковского районного отдела милиции, конечно, не мог знать Кушнарева лично. В сферу интересов харьковских правоохранительных органов господин Кушнарев не мог попасть по определению. Ни в бытность свою градоначальником, ни когда он занимал пост губернатора. Однако в Харькове его, казалось, знали все. Как следствие этого, каждый харьковчанин считал, что о Кушнареве он тоже знает если не все, то многое. И если бы до осени две тысячи четвертого года, когда в стране начались события, которые позже получили название «оранжевая» революция, сам он или его имя хотя бы оказались рядом с каким-нибудь сомнительным действом или предприятием, об этом непременно стали бы судачить в городском транспорте.

Сахно еще раз прочел справку Иваницкого, хотя успел уже выучить ее наизусть. Потом сунул ее в барсетку, застегнул молнию, а затем, повинуясь необъяснимому порыву, расстегнул ее и проверил, там ли она, не растворилась ли.

Фамилия установленного человека Олегу тоже ни о чем не говорила. Для удобства, по оперативной привычке, он обозначил его для себя как Колдун – первое, что попросилось на язык.

– Итак, господин или как вас – товарищ Колдун, – негромко произнес опер, глядя на давно не беленную, и оттого серую стену кабинета, – вас начали замечать в офисе губернатора в конце лета ноль четвертого года. Что у нас тогда было в городе, может, подскажете?

Невидимый собеседник ничего не ответил. Ответ Сахно знал и без него: слишком напрягали в те месяцы милицию.

Той осенью начиналась президентская предвыборная кампания.

Милиции стало катастрофически не хватать, и на местах доходило до того, что сыщики, бросив все дела, отправлялись на охрану общественного порядка. Тогда любой гопник мог назваться сотрудником избирательного штаба, а свои откровенно хулиганские действия легко оправдывал агитационной работой. Мол, конкуренты вставляют палки в колеса, беспредельничают, как тут ответку не включать… Оружие в те дни могли изъять не только на частных квартирах или в притонах, но и в офисе какой-нибудь политической силы, поддерживающей того или иного кандидата.

Сахно прекрасно помнил снежный ноябрь того года, когда на центральной площади Харькова вырос второй и единственный после Киева палаточный городок, в котором окопалась сотня сторонников Ющенко. Напротив расположились более многочисленные сторонники Януковича с бело-голубой символикой. Где-то между ними грелись у раскаленных кострами бочек «зеленые», заявившие о себе как миротворцы. Милицию тогда четко предупредили: официально военного и осадного положения ни в стране, ни в городе не введено. Однако все работники органов должны вести себя так, как будто оно объявлено.

Олег тогда обсуждал создавшееся положение с коллегами. Мужики умеренно выпивали и сходились в едином мнении: что бы ни случилось, как бы ни развивалась ситуация в Киеве и регионах, за Харьков можно быть спокойным. Кушнарев не допустит беспорядков и сделает все возможное, чтобы удержать город в стабильности.