Пожизненный срок - Лиза Марклунд Страница 56

Анника использовала все свои отпуска по беременности, родам и уходу за детьми, за исключением двух недель во время Кубка мира по футболу три года назад. В девяти случаях из десяти именно она сидела дома с детьми, когда они болели.

Судья принял промежуточное решение о разделе опекунства, и с тех пор Анника и Томас перестали общаться друг с другом даже по телефону.

Анника бросила мобильный телефон в сумку и только собралась снова погрузиться в работу, как перехватила взгляд сидевшей напротив молоденькой корреспондентки поздней смены. В глазах девушки светилось неприкрытое любопытство.

Она, конечно, слышала этот короткий и неприятный разговор.

— Если тебе хочется поговорить, то поговори со мной, — с живым участием в глазах сказала она.

— Спасибо, но я не хочу говорить об этом, — ответила Анника, не отрываясь от монитора.

Следующей компанией, которой по совместительству руководил Давид Линдхольм, была фирма «Консультации и инвестиции».

«Как много в нашей жизни пустых фраз. Консультации и инвестиции и менеджмент, все вместе и сразу».

Она прочитала выдержку из устава: «Компания обеспечивает финансовые консультации и консультации по развитию бизнеса, а также занимается другими видами деятельности, не связанными напрямую с банковским делом и кредитами».

В этой компании Давид тоже был одним из заместителей генерального директора и входил в управляющий совет. Два директора жили на окраине Стокгольма — Лена Ивонна Нордин из Хюддинге и Никлас Эрнесто Сарко Мартинес из Шерхольмена.

Она поинтересовалась сведениями о Лене Ивонне Нордин и узнала, что она была связана с двумя другими компаниями, у которых была уже отнята регистрация: клиринговая компания в Шерхольмене и еще одна инвестиционная фирма. Клиринговой компанией она управляла совместно с Никласом Эрнесто Сарко Мартинесом, а инвестиционной фирмой совместно с Арне Филиппом Ёраном Андерссоном.

Анника вздохнула и посмотрела на часы. Никлас Эрнесто Сарко Мартинес с другими фирмами связан не был.

Анника в полной растерянности выключила компьютер.

Может быть, стоит еще раз поесть? После еды жизнь всегда становится немного легче.

Она достала бумажник и посмотрела, есть ли у нее талоны. Выяснилось, что есть!

— Может, пойдем в столовую вместе, поболтаем? — спросила юная корреспондентка.

«Поболтаем?»

Анника сунула талоны в бумажник.

— Думаю, я по-быстрому возьму что-нибудь в автомате, — сказала она, направившись к автомату с бутербродами.

Ей почему-то вспомнился старый шлягер Стефана Демерта о железной дороге. Мысленно она снова была у бабушки, на кухне деревенского дома в Люккебо, подпевала стоявшему на подоконнике транзисторному приемнику, слушала жужжание мух и вдыхала аромат свежеиспеченных булочек с корицей.

Выпей быстро кофейку,

Хлебушка поешь, сырку,

Едем мы уж много дней…

Анника выбрала бутерброд с сыром и ветчиной и тонким ломтиком помидора.

Последняя компания в списке значилась как «Б. Хольмберг-недвижимость», зарегистрированная в Накке.

Фирма до сих пор работала, торговала недвижимостью, выполняла юридическое оформление сделок, а также занималась прочими видами деятельности.

Отлично.

«Как же все это скучно. Вероятно, история Виктора Габриэльссона доставит читателям куда больше удовольствия».

Она подавила вздох и принялась раскапывать подноготную этой компании. Снова Давид Линдхольм упомянут как заместитель директора. Видно, это его призвание.

Управляющим директором и учредителем числился Бертиль Оскар Хольмберг из Накки.

«Стоп, это имя мне уже знакомо…»

Точно, это тот самый малый, который управлял обанкротившейся фирмой ресторанного обслуживания, занимавшейся и другими видами деятельности.

Она распечатала подробные сведения, подошла к принтеру и принялась нетерпеливо ждать, когда машина выплюнет все листки с текстом. Потом Анника сложила их в аккуратную стопку.

«И что мне теперь со всем этим делать?»

Проверить и уточнить сведения о человеке, убитом на автостоянке, разобраться с парнем, занимавшимся столь разнообразной деятельностью, может быть, написать что-то о сложной личности Давида…

Она снова взглянула на часы. Приближалось время телевизионных новостей.

«Они будут забиты информацией о Габриэльссоне».

Анника подумала, не налить ли ей себе кофе в автомате, но потом решила этого не делать — она же не уснет. Она едва не подпрыгнула от неожиданности, когда зазвонил ее сотовый телефон.

Номер был скрыт.

Анника вставила в ухо динамик.

— Дежурный сказал, что ты пыталась до меня дозвониться. В чем дело?

Говорил незнакомый мужской голос.

— С кем я говорю? — спросила Анника.

— Ты не знаешь, кому хотела позвонить? Мое имя Кристер Бюре, я инспектор полиции в Сёдермальме.

«Он заносчив», — записала Анника в блокноте.

— Спасибо, что перезвонил. Я корреспондент газеты «Квельспрессен», и я…

— Ну, я-то понимаю, куда звоню.

Она умолкла, решив не обращать внимания на его грубость.

— …я пишу статью о Давиде Линдхольме, а вы, насколько я знаю, были близкими друзьями?

— Да, это так.

— Кроме того, я знаю, что вы когда-то давно вместе занимались бизнесом. Ты не можешь мне об этом рассказать?

— Собственно, рассказывать особенно нечего. Компания занималась оснащением для затяжных прыжков. Мы продавали и покупали соответствующее оборудование, экипировку, парашюты, шлемы, обмундирование, пояса с отягощением, ножи, ремни и другие запасные части. Ну, конечно, альтиметры и приборы тревожной сигнализации к ним…

Бюре умолк.

«Затяжные прыжки?»

— Должно быть, вы были просто фанатичными парашютистами, — вежливо польстила Бюре Анника.

— Этим делом меня заинтересовал Давид. Он действительно был одержимым, прыгал всегда, когда у него было свободное время. Если бы не то злополучное неудачное приземление в Шеллефтео, он бы так и продолжал прыгать.

— Неудачное приземление?

— На Кубке Швеции в прыжке вольным стилем он приземлился очень неудачно. Сломал себе седьмой шейный позвонок и только чудом избежал инвалидной коляски. Но это был конец его спортивной карьеры парашютиста.

— Как он с этим мирился?

— Как он с этим мирился? А как ты думаешь?

«Озлобился после неудачного прыжка и конца спортивной карьеры?» — записала Анника.

— Но Давид, естественно, интересовался и многими другими вещами, — сказала она. — Он надзирал за людьми, получавшими условные сроки, был опекуном заключенных…