Прекрасная голубая смерть - Чарльз Финч Страница 56

В одном из многих их разговоров — кратких и длинных — с начала расследования леди Джейн сказала что-то, что свербило мозг Ленокса. Конкретно она сказала, что он обязан сообщить Джеймсу, молодому лакею, об истинном поведении Пру Смит. Она указывала, что это избавит его от страданий, позволит молодому человеку зачеркнуть прошлое, пусть даже поначалу и усугубит его горе. Правда принесет ему душевный мир. Или, во всяком случае, он не будет вести ущербную жизнь, не желая полюбить какую бы то ни было девушку так, как он любил идеальный образ Пру.

В ответ Ленокс сказал тогда, что Джеймс действительно будет сокрушен, но новое горе отнюдь не рассеется так быстро, как думает она. Никакие объяснения поведения Пру его не удовлетворят. Хотя он и может забыть ее быстрее, узнав про ее делишки, но может и наоборот — думать о них не переставая, иссыхая от ревности, сомнений в себе и странной смеси ненависти и любви, которая овладевает человеком в горе, если он узнает черный факт о предмете своего преклонения.

И этот быстрый спор, или даже обмен мнениями, оставался в памяти Ленокса дольше, чем он мог бы предположить.

Затем он, как часто случается, обнаружил, что предмет его размышлений был измучен самой сложившейся ситуацией. Вскоре после ухода Эдмунда Джеймс постучал в дверь и получил разрешение войти в библиотеку, пока Ленокс еще размышлял, что же делать дальше.

Нет, это уже чересчур, почувствовал Ленокс. Горе он извинял, но молодой человек буквально гонялся за ним и вполне реально мешал продвижению расследований. Пожалуй, настало время выполнить совет леди Джейн.

Ленокс сидел за столом и встал, когда вошел Джеймс. Молодой человек был зеленовато-бледен, а так как волосы у него были черными, контраст ошеломлял. Лицо выглядело еще более исхудалым, чем раньше, а ястребиные черты и особенно длинный меланхоличный нос стали много заметнее из-за недостатка сна и пищи.

— Джеймс, — сказал Ленокс, кивая на стул перед своим столом.

— Мистер Ленокс, прошу прощения, сэр, правда, но только… только… не могу отогнать его от себя.

— Джеймс?

— Будто ее призрак — не то, чтобы настоящий призрак и все-таки вроде будто призрак.

Ленокс сочувственно поглядел на него.

— Я понимаю.

Молодой человек уткнул голову в ладони и застонал.

— Мука смертная, — сказал он.

— Я очень, очень сожалею, Джеймс. Искреннейше. Должно быть, она была замечательной девушкой, если вы ее так любите.

— Жемчужиной, сэр, — сказал Джеймс, почти не приподнимая головы.

Минута настала. Момент рассказать ему все. Ленокс колебался на грани признания, что леди Джейн была права. Молодой человек выглядел так, будто вот-вот растворится в ничто от тоски. Да он же похудел уже не меньше, чем на десять фунтов.

— Джеймс…

Молодой человек посмотрел на него, и Ленокс был уже почти готов сделать это, открыть, как Пру предавала его и с Деком, и с Клодом. И тут его воля иссякла.

Не то чтобы Ленокс переосмыслил позицию леди Джейн, или вообще что-либо осмыслил. Решение было чисто инстинктивным. Даже если с годами эти страдания будут только возрастать, у него не хватало духу на такую жестокость: сокрушить веру молодого человека, его горе, его преданную любовь, потому лишь, что это было бы правильно?

Черта характера, с которой Ленокс иногда сталкивался в себе, досаждавшая ему в редких случаях. То ли трусость, то ли сострадание — его не заботило ее определение. Она была присуща ему, вот и все.

Он обошел стол и положил руку на плечо Джеймса.

— Я знаю, вам кажется, что вы потеряли единственную девушку, которую могли полюбить, — сказал он. — И я знаю, вам кажется невозможным, что в вашу жизнь когда-нибудь вернутся счастье и удовлетворение, и я знаю, каждый час кажется чернее предыдущего. Я все это знаю. Но не становитесь черным внутри. Вы можете думать, будто для вас не осталось ничего, но вы по-прежнему храните ваши воспоминания о ней, и у вас есть время. Печаль печалью, но, как говорит церковь, тьма никогда не длится, и всегда возвращается свет. Даже когда это кажется невозможным, мой мальчик.

Джеймс поднял голову.

— Может быть, — сказал он. — Может быть.

— Даю вам слово. — Правду сказать, уверен Ленокс вовсе не был. Но все равно дал слово. — Вы должны попытаться жить, Джеймс.

— Угу.

— Все будет хорошо.

— Я больше ничего сделать не могу, сэр? Совсем ничего?

— Боюсь, нет. Но мы его разыщем рано или поздно. Даю слово и тут.

Джеймс встал, слегка поклонился и вышел из комнаты, ничего больше не сказав. Ленокс вздохнул и наклонился вперед, упираясь ладонями в стол, глядя наружу на снег на тротуарах, на прохожих, а затем увидел, как из дома появился Джеймс в своем тяжелом черном пальто, очень черный на фоне окружающей белизны.