Серебряная река - Бен Ричардс Страница 56

– Да, спасибо, Уилл.

Ник положил трубку и некоторое время смотрел на нее. Последнее время он не думал, чем будет заниматься, закончив программу о Роне Драйвере.

– Вы работаете допоздна. – Рядом бесшумно возник Орландо.

– Нужно поехать кое-кого повидать. – Ник потер глаза. – Я уже заканчиваю.

– Как идет ваше расследование? В клубе? Я не ожидал увидеть вас там снова в тот вечер.

– А вы никому не скажете, чем я там занимаюсь?

Уборщик засмеялся.

– Я разговариваю только с другими уборщиками. А им это не очень интересно. Кроме того, я и сам довольно смутно представляю, чем вы там занимаетесь. – Он вдруг снова рассмеялся, как будто что-то внезапно пришло ему в голову, а затем опорожнил корзинку Ника в черный мешок. Ник посмотрел на уругвайца. Он вдруг почувствовал потребность поговорить с кем-то о том, чем занимался, рассказать и посмотреть, будет ли это иметь смысл для других, если высказать свои догадки вслух.

– Это касается убийства, которое там произошло. Мне кажется, что охранник, которого в нем обвинили, не совершал преступления. Мне кажется, что его подставили или сделали козлом отпущения.

– Боюсь, это не столь уж редкий случай. Мой сын называет меня теоретиком заговоров, но крупные заговоры постоянно происходят вокруг нас. Просто некоторые люди наивны или ничего не замечают.

– Ваш сын лучше чувствует себя?

– Да, намного. Кроме того, он женится, чему я рад, потому что мне нравится его девушка. Я еду вместе с ними в Уругвай – впервые за десять лет. Просто не верится…

Ник рассеянно кивнул. Орландо взял корзинку у соседнего стола.

– А почему вы заинтересовались этим делом? – спросил Орландо, обернувшись к Нику.

– Видите ли… ну, сначала меня попросил посмотреть это дело старый школьный товарищ, которого я долго не видел. Я не мог ему отказать. А после того, как я начал этим делом заниматься, оно стало для меня почти навязчивой идеей. Простому человеку трудно представить себе ощущения того, кто заперт в камере и полностью лишен свободы…

– Пожалуй, – согласился уборщик.

– Единственная проблема с такими нетривиальными делами – как, например, дело бирмингемской шестерки [82], – что пытаешься рассмотреть более широкие проблемы и в результате довольно трудно уложиться в рамки часового документального фильма.

– А что вы считаете более широкими проблемами? – Кажется, уборщик искренне заинтересовался, хотя такое дознание было не совсем приятно Нику. Но ему пришло в голову, что до сего времени он даже с Кейтлин толком не обсудил свои мысли.

– Ну, скажем… характер управления нашим обществом за последние двадцать лет; как жили люди в это время. Иногда они почти не в силах повлиять на то, что с ними происходит. Ведь если бы не случайная встреча, я никогда не узнал бы об этом человеке, томящемся в тюрьме. Вам не кажется, что это странно?

– Это случайное стечение обстоятельств, – согласился уборщик, – но где здесь более широкая проблема?

– Не само стечение обстоятельств, а то, как можно обнаружить удивительнейшие вещи, не видные с первого взгляда, как все в жизни взаимосвязано и одновременно запутано. Иногда трудно разобраться, где лежит истина…

– Вопрос в том, что вы будете делать с обнаруженной истиной. В вашем случае можно снять фильм или написать статью. – Орландо пожал плечами, как бы не чувствуя уверенности в том, что от этого может быть польза. – Хотелось бы, чтобы истина вела к справедливости. Но так случается редко. – Он сухо рассмеялся. – Verdad у justicia [83].

– Простите?

– Да так, ничего. Я просто сказал по-испански. Смысл тот же самый.

– Иногда все оказывается очень запутано, – задумчиво произнес Ник.

– Бывает, – мрачно согласился Орландо, – но тогда нужно просто приложить немного усилий. Вполне может оказаться, что все достаточно просто. Главное – верить, что до истины можно докопаться.

Ник кивнул и стал собирать свои вещи.

– Вы упомянули, что скоро перестанете работать в этом клубе?

– Думаю, что так. Я хочу, чтобы у меня было побольше свободного времени по выходным. Особенно в связи с женитьбой сына. Ездить теперь стало легче, потому что у нас есть фургон, которым мы вместе пользуемся, чтобы добираться до дома.

– Я надеюсь, вы не обидитесь, – сказал Ник, – но мне кажется, что вы могли бы найти… ну, скажем… менее утомительную и более привлекательную работу, чем уборка помещений… вы прекрасно владеете английским…

Уборщик рассмеялся. Он нисколько не обиделся.

– Это очень демократичная профессия. Среди моих нынешних коллег один был раньше квалифицированным сварщиком, другой руководил разорившимся впоследствии кооперативом по производству экологически чистых продуктов, у третьего была несчастная любовь. Некоторые из них совсем не умеют говорить по-английски, а некоторые говорят лучше, чем те, кто здесь родился. Я владел языком еще до отъезда из Уругвая, поэтому у меня было преимущество. Но когда я потерял в последний раз работу… в моем возрасте… выбор не так велик. Гибкий рынок труда, сами понимаете.

– Понятно. Ну ладно, возможно, увидимся снова в клубе, если вы не уйдете оттуда раньше, чем я закончу свое расследование. А сейчас мне пора…

Уборщик кивнул и двинулся к другим столам практически пустого офиса.

* * *

– Крис Гейл – не единственный убийца Натана. Знаю, что их было несколько, но я рада, что хоть одного из этих мерзавцев посадили.

Миссис Клеменс отхлебывала чай и смотрела на Ника так, будто он как раз и был одним из мерзавцев, организовавших убийство ее белокурого сыночка, чье хищное личико смотрело с многочисленных фотографий на каминной доске и полках. Натан в ковбойском костюмчике, целящийся пистолетом в камеру; Натан в полосатом форменном галстуке в средней школе; Натан-юноша обнимает за плечи маму; Натан с парочкой приятелей на средиземноморском пляже в одних шортах.

Выйдя из офиса, Ник поехал через весь Лондон в Ньюхем, где жила миссис Клеменс – в тупике, три стороны которого были образованы одинаковыми блоками двухэтажных домиков со стеклопакетами на окнах и двойными входными дверьми. Улица создавала впечатление изолированности, как будто она не была частью города, а существовала самостоятельно и состояла из домов, сросшихся боковыми стенами. Воздух казался неподвижным и напряженным, как перед бурей. Выходя из машины, Ник услышал мужской голос, кричавший из открытого окна, что он сгонит с чьего-то лица дурацкую улыбочку.