Скрытые глубины - Энн Кливз Страница 56

– Я не очень хорошо ее знала. То есть я просто подумала: «Какое странное совпадение». Я ничем не могу помочь вашему следствию.

Она казалась искренне озадаченной. Вера подумала, может, она слишком долго расследует преступления и устанавливает связи, которые не имеют значения, видит мотивы, которых нет. Какая-то странная паранойя, не допускающая никаких совпадений.

– Откуда вы ее знали?

– Мы вместе росли. То есть я, конечно, старше, но мы жили в одной деревне. Моя мама дружила с Филлис Марш. Знаете, как это бывает в таких местах. Они ходили вместе в школу, встречались в церкви, в Женском институте. Лили и я были у них единственными детьми. В итоге я стала присматривать за ней. В каком-то смысле мы были близки. Ей нравилось приходить в гости. Ну, знаете, как дети любят общаться с детьми постарше. Особенно девочки. И, возможно, во мне всегда было это чувство материнства. Мы перестали общаться, когда я переехала в город и начала работать здесь.

– Но недавно вы виделись с ней снова.

– Да.

– Как вы встретились?

– Она приходила в нашу больницу на прием. Думала, что беременна. Пару раз у нее не было месячных, но тест был отрицательный. Она хотела провериться. Я наткнулась на нее в лифте, когда она уже уходила.

– Разве по таким вопросам обращаются не к семейному врачу?

– Ей пришлось бы ждать приема. Почему-то она хотела знать немедленно.

– Она не была беременна, – сказала Вера. Это было утверждение, а не вопрос. Вскрытие показало однозначно. Она помнила, как патологоанатом сожалел о том, что Лили никогда не станет матерью, никогда не родит ребенка.

– Нет. И я видела, что она расстроена. Моя смена как раз закончилась, и я позвала ее выпить кофе. Опять это материнское чувство. Я должна научиться оставлять людей в покое.

– Она хотела ребенка?

– Отчаянно. Я сказала все, что обычно говорят в таких ситуациях. Что она молода. Что когда-нибудь это произойдет. И что лучше бы это случилось после того, как она окончит учебу. Но я видела, что все это ее не утешало.

– Она сказала, кто был предполагаемый отец?

– Без подробностей. Сказала, что это мужчина старше ее. Вот и все.

– Вы больше не виделись с тех пор?

– Нет. Я волновалась за нее. Я знаю, что у нее было что-то вроде срыва в старших классах. Стресс из-за экзаменов. Филлис многого ждала от нее. Оксфорд, блестящая карьера. Филлис не была счастлива в браке, и Лили была ее жизнью. Никто не выдержал бы такого напряжения. Я спросила Лили, ходит ли она к врачу. Она вышла из себя, сказала, что не больна, что все в порядке. Я дала ей свой мобильный номер, сказала позвонить мне, если захочет поговорить.

– И она позвонила.

– О да, – Кэт вздохнула. – Честно говоря, она стала досаждать. Часто ждала меня после работы на парковке. После ночной смены хочется лишь добраться до дома, принять ванну и лечь спать. И я не думаю, что смогла бы что-то сделать для нее. Ей нужна была помощь психиатра. И вот однажды, в воскресенье после обеда, она явилась к нам домой. Мы все были дома, отдыхали. Ребекка играла в саду, а Джефф смотрел спортивный канал. У нас гостил Люк, тоже сидел, уставившись в телевизор. Я была на кухне, приглядывала за Ребеккой через окно. И вдруг в саду появилась Лили. Она начала болтать с Ребеккой, потом посадила ее на качели и начала раскачивать. Когда я вышла, она держала Ребекку на руках, – она помолчала. – Не знаю, что бы случилось, если бы я не подошла.

– Вы думаете, она могла ее увести?

– Не знаю. Может, я преувеличиваю. Она ведь училась на преподавателя, господи. С чего бы ей делать нечто подобное? Но я дала понять, что не хочу, чтобы она приходила к нам домой. Сказала, что Джеффу это не нравится. В сад вышел Люк и, видимо, немного встревожился, заметив, что я расстроена. Она ушла без споров, извинилась, что пришла в неудобное время. Когда она в следующий раз ждала меня после работы, я придумала предлог, чтобы не проводить с ней время. Я чувствовала себя жестокой, но ведь я не несла за нее ответственность. Я ничего не могла сделать. Я снова сказала, что ей нужна помощь врача, что я могу найти для нее кого-нибудь, если она хочет. Видимо, она восприняла это как скрытую угрозу. Больше я ее не видела. Когда я услышала, что она мертва, моей первой реакцией было чувство облегчения. Потому что, по крайней мере, она больше нас не побеспокоит. Ужасно, да?

– Она расстроилась, когда вы пригрозили найти для нее психиатра?

Кэт помолчала.

– Скорее разозлилась, чем расстроилась, – сказала она. – Она ничего не сказала, но посмотрела на меня с яростью и ушла, не сказав ни слова. Это было ужасно. Я чувствовала, что она меня ненавидит. Я думала догнать ее, чтобы мы не расставались в ссоре, но не стала. Не хотела, чтобы она снова явилась к нам домой.

– Больше вы о ней не слышали?

– Нет, – Кэт посмотрела на часы. – Слушайте, мне пора. Там привезли пациентку из реанимации. Мне нужно ее принять.

– Она не говорила ничего, что вызвало бы ваше беспокойство о ней? Никого не боялась? Того мужчину, с которым встречалась?

– Ничего такого. Она сказала, что он ее любит. Интересно, было ли это правдой. Может, он отверг ее, и поэтому она была так расстроена. Если бы я и беспокоилась, так это о том, что она сама может причинить себе вред.

– Самоубийство?

– Возможно, – Кэт встала и пошла к двери. – Слушайте, может, мне и нужно было быть к ней добрее, приложить больше усилий, убедиться, что она в порядке. Но моя семья для меня на первом месте.

Вера поехала домой, радуясь, что оставляет город и расследование позади. Свернув на запад, к холмам, она поехала навстречу слепящему закатному солнцу. Добравшись до дома, она какое-то время сидела в машине, чувствуя себя не в силах даже зайти внутрь. Потом очнулась, вылезла из машины, открыла дверь дома. Переступила через груду почты на полу, достала из холодильника банку с пивом и вынесла ее на улицу. Даже сейчас, в сумерках, на улице было тепло. Она села в белое кресло, где раньше пассажиры ждали небольшой пригородный поезд, и посмотрела на долину. Все было в тени, краски померкли. «Вот здесь можно и отдохнуть», – подумала она.

Но расследование не шло у нее из головы. Ее лихорадило, она чувствовала себя такой же одержимой, как Лили, перебирала детали, гналась за связями. «Может, если я все это запишу, это меня отпустит». Но она была слишком вымотана, чтобы встать за ручкой и бумагой. А еще в этой концентрации, в этой вынужденной необходимости держать все детали в голове была какая-то творческая сила. Вдруг она подумала, что именно так должны чувствовать себя писатели. Персонажи, истории, идеи, которые кружатся в голове. Как привести их в порядок? Надо придать им смысл, облечь их в форму.

«Если бы я писала роман, – подумала Вера, – убийцей была бы Лили». Это был бы один из таких психологических триллеров, где часть повествования идет от лица убийцы, и она написана другим шрифтом или в настоящем времени. Иногда Вера брала такие книги в библиотеке и любила бросать их через комнату, увидев ошибки в деталях полицейской работы. Итак, Лили – главная героиня. Травмирована с детства. Мать-тиран и депрессивный отец. Болезнь, которую ее мать скрывает, ни лечения, ни диагноза. Она становится одиночкой. Красивой, одержимой одиночкой. Читатель наблюдает, как она влюбляется в старика. В нем Лили видит свое спасение, даже на какое-то время становится счастливой. Потом он отвергает ее, потому что она начинает требовать слишком многого, мешать, и она снова заболевает. Воображает беременность. И повсюду, куда бы ни пошла, видит счастливые семьи. Кэт, Джефф и Ребекка. И Люк. В таком романе она могла бы убить его из ярости. Извращенная месть. Она не понимает, что ему тоже со многим приходится бороться.