Тьма чернее ночи - Майкл Коннелли Страница 56

– Удачи с этими типами, Джей. Думаю, она тебе понадобится. – Посмотрел сверху вниз на Фридмана, затем на Твилли. – И шли бы вы, ребята, далеко и надолго.

Терри протолкался через толпу ожидающих и выскочил на улицу. Никто за ним не пошел.

* * *

Маккалеб сел в припаркованный на бульваре Сансет "чероки" и смотрел на ресторан, давая гневу время утихнуть. С одной стороны, Маккалеб понимал, что Уинстон и ее капитан действуют абсолютно правильно. Но, с другой стороны, ему не нравилось, что его выкидывают из его же собственного дела. Дело похоже на автомобиль. Ты можешь вести машину или быть пассажиром на переднем или заднем сиденье. Или можешь остаться на обочине, а машина проедет мимо. Маккалеб чувствовал себя водителем, вышвырнутым на обочину. И это было больно.

Потом он подумал о Бадди Локридже и о том, как с ним теперь быть. Если он установит, что это Бадди говорил с Макэвоем после того, как подслушал беседу Маккалеба с Уинстон на яхте, то вчистую порвет с ним. Партнер или нет, Маккалеб не сможет больше работать с Бадди.

Кстати, Бадди знал номер его сотового и мог бы сам дать его Макэвою. Маккалеб достал телефон и позвонил домой. Ответила Грасиела, поскольку по пятницам работала только полдня.

– Грасиела, ты последнее время давала кому-нибудь номер моего телефона?

– Да, репортеру, который сказал, что знает тебя и ему надо немедленно поговорить с тобой. Джек, фамилию не помню. А что, что-то не так?

– Нет, все в порядке. Я просто проверял.

– Ты уверен?

Телефон Маккалеба пискнул, сообщая об ожидающем звонке. Он посмотрел на часы. Без десяти час. Макэвой должен был бы звонить только после часа.

– Уверен, – сказал он Грасиеле. – Послушай, у меня тут еще один звонок. Вернусь домой сегодня до темноты. Увидимся.

Он переключился на другой звонок. Это оказался Макэвой, который объяснил, что находится в суде и должен вернуться в зал, иначе потеряет драгоценное место. Он не мог ждать целый час.

– Вы можете сейчас говорить? – спросил он.

– Что вам нужно?

– Хотелось бы поговорить с вами.

– Это вы уже говорили. О чем?

– Гарри Босх. Я работаю над заметкой о...

– Я ничего не знаю о деле Стори. Только то, что показывали по телевизору.

– Я не об этом. О деле Эдварда Ганна.

Маккалеб не ответил. Он знал, что дело плохо. Обсуждение с репортером подобного вопроса могло доставить только неприятности.

– Это из-за него вы хотели повидать Гарри Босха в тот день, когда я увидел вас здесь? – продолжал Макэвой. – Вы занимаетесь делом Ганна?

– Послушайте меня. Я могу честно вам сказать, что не занимаюсь делом Эдварда Ганна. Довольны?

Хорошо, подумал Маккалеб. Пока он не солгал.

– А вы занимались им?

– Могу я задать вам вопрос? Кто вам это сказал? Кто сказал, что я занимаюсь этим делом?

– Не могу ответить. Я должен сохранять в тайне свои источники. Если хотите дать мне информацию, я буду охранять и вашу личность. Но если я выдам источник, то вылечу из бизнеса.

– Вот что я вам скажу, Джек. Я не буду говорить с вами, если вы не будете говорить со мной. Понимаете, о чем я? Это улица с двусторонним движением. Скажете, кто болтает обо мне всякую чушь, и я поговорю с вами. В противном случае нам нечего сказать друг другу.

Он ждал. Макэвой промолчал.

– Я так и думал. Пока, Джек.

Он закрыл телефон. Упоминал Макэвой его имя капитану Хиченсу или нет, было ясно, что репортер подключился к надежному каналу информации. И снова Маккалеб сузил этот канал до одного человека, кроме себя и Джей Уинстон.

– Черт возьми! – произнес он вслух.

Через несколько минут он увидел, как Джей Уинстон вышла из "Эль кочинито". Маккалеб надеялся, что сможет перехватить ее и поговорить наедине, может быть, рассказать о Локридже. Но следом за ней вышли Твилли и Фридман, и все трое сели в одну машину. Машину, принадлежащую Бюро.

Маккалеб смотрел, как они вливаются в автомобильный поток и уезжают по направлению к центру. Потом вылез из "чероки" и вернулся в ресторан. Он умирал от голода.

Свободных столиков не было, поэтому он решил заказать еду навынос. Поест в машине.

Старуха, принимавшая заказ, бросила на Маккалеба грустный взгляд карих глаз. Неделя была очень оживленная, сказала она, и лечон асадо как раз закончился.