Русская княжна Мария - Андрей Воронин Страница 55

Ближе к вечеру одиноко тащившимся по пыльной дороге кузенам вдруг повезло. Позади них в вечерней тишине раздался конский топот. Укрывшись в придорожных кустах, кузены наблюдали за приближением троих всадников, судя по виду - отставших от своего полка мародеров. Это были драгуны, воинственный вид которых несколько портили навьюченные на лошадей мешки с добычей.

Увидев, что кавалеристов всего трое, Вацлав взвел курок своего ружья и прижался щекой к прикладу.

- Опомнись! - прошипел пан Кшиштоф, хватаясь за ружье и пригибая его к земле. - Пусть скачут! К чему нам рисковать?

- У них лошади, - сквозь зубы ответил Вацлав, высвобождая ружье. Пусти же, Кшиштоф, уйдут!

Пан Кшиштоф с тяжелым вздохом выпустил ствол ружья и подобрал с земли саблю. Кузен был прав: преследовать пешком ушедший далеко вперед кавалерийский полк было не только тяжело и очень опасно, но и совершенно бесполезно. Правда, он не вполне понимал, каким образом Вацлав намеревался справиться с тремя вооруженными до зубов, сытыми и сидящими верхом на лошадях драгунами. У него мелькнуло подозрение, что его проклятый кузен сошёл с ума от жары и лишений, но предпринять что бы то ни было по этому поводу он уже не успел: ружье Вацлава громко выпалило над самым его ухом, сделав дальнейшие колебания невозможными.

Передний драгун взмахнул руками и кувыркнулся в пыль. Двое оставшихся от неожиданности так резко натянули поводья, что лошади их поднялись на дыбы, сбросив на землю пару мешков с добычей. "Ну, и что теперь?" - хотел спросить пан Кшиштоф, но его безумный кузен уже выскочил на дорогу, держа перед собой разряженное ружье и наведя его на французов.

"Верно, он сошел с ума, - подумал пан Кшиштоф, поглубже забиваясь в куст. - Ну, и пропади он пропадом! Обойдусь и без него, а он пусть получит то, чего давно заслуживает".

- Господа, - звучным и уверенным голосом крикнул Вацлав, держа ружье наведенным куда-то в пространство между двумя всадниками, - предлагаю вам бросить оружие и спешиться. В лесу сидят мои люди, и на вас сейчас нацелены полсотни ружей. Мы не хотим вашей смерти, нам нужны лишь ваши лошади и оружие.

Он говорил и держался столь уверенно, что даже сидевший в кустах пан Кшиштоф, хорошо знавший, что все это ложь, чуть было не поверил ему. Он еще колебался, не зная, что предпринять, но отразившийся на лицах мародеров страх помог ему принять верное решение. Он вспомнил об иконе и понял, что без лошадей его предприятие обречено на неудачу. Тогда пан Кшиштоф густо кашлянул и затрещал кустами, давая знать о своем местонахождении.

При этих звуках французы заметно вздрогнули, бросая в сторону леса испуганные взгляды. Ход их мыслей было легко предугадать: даже если бы в лесу сидело не пятьдесят, а пять человек или хотя бы трое, для стоявших на открытом месте драгун это было безразлично. Убить человека очень легко даже одною пулей, что и случилось только что с их товарищем. Умирать никто из этих двоих не хотел. Приободренный такими рассуждениями пан Кшиштоф, пригибаясь к самой земле, быстро и бесшумно отбежал в сторону и, выбрав подходящий сухой сучок, наступил на него ногой. Сучок переломился с громким треском, и тут же один из драгун поспешно бросил на дорогу саблю и пистолет. Второй сделал то же. Спешившись, драгуны сразу же подняли руки и по команде Вацлава отошли от лошадей.

- Мы сдаемся, - угрюмо сказал один из них. - Просим сохранить нам жизнь.

- Отведите лошадей! - властно крикнул Вацлав, обернувшись к лесу.

Пан Кшиштоф не сразу понял, что этот приказ обращен к нему: ему опять показалось, что сейчас из леса выбежит какой-нибудь бородатый солдат в русском мундире и возьмет захваченных лошадей под уздцы. Это его промедление едва не стоило успеха всей вылазки: заметив, что из леса никто не выходит, драгуны переглянулись, и один из них сделал неуверенный шаг в сторону лежавшего на земле оружия. Вацлав остановил его окриком и резким движением ружейного дула. Пан Кшиштоф, опомнившись, с треском выбрался из кустов и вышел на дорогу. Первым делом он подобрал пистолеты и подал один из них Вацлаву, который тут же бросил бесполезное ружье.

На лицах обоих французов при этом появилось одинаково кислое выражение: они поняли, что их надули.