Оставь для меня последний танец - Мэри Хиггинс Кларк Страница 55

— К кому же?

— Для начала к Чарльзу Уоллингфорду. Что ты о нем фактически знаешь?

Кен пожал плечами.

— Голубая кровь. Не слишком эффективен как работник, но тем не менее аристократ и очень этим гордится. Его предок, сделав благородный жест и желая обеспечить иммигрантов работой, организовал мебельную компанию и оказался отличным бизнесменом. В других областях, как это часто бывает, фортуна отвернулась от этой семьи, но мебельный бизнес процветал. Отец Уоллингфорда расширил дело, но после его смерти Чарльз, взяв на себя его обязанности, загнал бизнес в тупик.

— Вчера, когда я была в офисе «Джен-стоун», секретарша возмущалась тем, что его сыновья в свое время предъявили ему иск по поводу продажи компании.

Дон Картер всегда старался выглядеть невозмутимым, но, услышав эту новость, широко от крыл глаза.

— Интересно, Карли. Посмотрим, что я смогу об этом раскопать.

Кен снова машинально чертил что-то на бумаге. Я надеялась, это поможет ему раскрыть другую версию того, что произошло в «Джен- стоун».

— Тебе удалось узнать имя пациента, который выписался из хосписа Святой Анны? — спросила я его.

— Мой осведомитель в больнице Святой Анны все еще пытается его разузнать. — Кен скривился. — Вероятно, имя этого человека уже появилось в колонке некрологов.

Я взглянула на часы.

— Пора. Боже упаси, если заставлю всемогущего Адриана Гарнера ждать. Может быть, он расколется и расскажет о плане спасения, на который вчера намекал Лоуэлл Дрексел.

— Дай угадаю, каков он, — предложил Дон. — Под громкие фанфары отдел по связям с общественностью Гарнера собирается объявить, что «Гарнер фармасьютикал» принимает на себя руководство «Джен-стоун», а в качестве жеста доброй воли в отношении служащих и акционеров они заплатят восемь или десять центов за каждый доллар потерянной суммы. Они объявят, что «Гарнер фармасьютикал» будет вести непрестанную борьбу за повсеместное избавление от проклятия рака. И так далее, и так далее…

Я встала.

— Сообщу вам, насколько правильной окажется моя версия. Пока, ребята.

Замявшись, я сдержалась и не стала произносить слова, которые не была еще готова озвучить: что Ник Спенсер, живой или мертвый, мог стать жертвой заговора внутри компании и что вместе с ним уже пострадали два других человека — доктор Бродрик и Вивьен Пауэрс.

Офисы по управлению делами «Гарнер фармасьютикал» размещались в Крайслер-билдинг, этой чудесной достопримечательности старого Нью-Йорка на углу Лексингтон и Сорок второй улицы. Я пришла на десять минут раньше назначенного времени, но тем не менее едва вошла в приемную, как меня проводили в святая святых — личный кабинет Адриана Гарнера. Увидев там Лоуэлла Дрексела, я почему-то не удивилась. Однако присутствие в комнате третьей персоны, Чарльза Уоллингфорда, меня озадачило.

— С добрым утром, Карли, — сказал он доброжелательно. — Я нежданный гость. У нас позже намечено совещание, так что Адриан любезно пригласил меня присутствовать на вашей встрече.

Мне вдруг представилось, как Линн целует Уоллингфорда в макушку и ерошит ему волосы — так вчера рассказывала его секретарша. Думаю, подсознательно я всегда знала, что Чарльз Уоллингфорд — человек непоследовательный, и этот мысленный образ лишь усиливал это впечатление. Если Линн им увлеклась, то, без сомнения, потому, что хотела подняться на ступеньку выше.

Нечего и говорить, кабинет Адриана Гарнера был великолепен. Из него открывался вид, охватывающий большую часть делового центра Нью-Йорка — от Ист-Ривер до Гудзона. У меня пристрастие к красивой мебели, и я могла бы поклясться, что возвышающийся в комнате письменный стол — подлинный образец Томаса Чиппендейла. Дизайн соответствовал эпохе Регентства, но головы фигурок египтян, украшающие боковые и центральные опоры, выглядели точно так же, как на столе, который я видела во время поездки по музеям Англии.

Воспользовавшись случаем, спросила Адриана Гарнера, не ошиблась ли я. У него, по крайней мере, хватило такта не выказать удивления по поводу того, что я имею некоторое представление об антикварной мебели, и он сказал:

— Томас Чиппендейл-младший, мисс Декарло.

Лоуэлл Дрексел при этом улыбнулся.

— Вы очень наблюдательны, мисс Декарло.

— Надеюсь, что да. Это моя работа.

Как и большинство современных административных офисов, этот кабинет был устроен как гостиная — с диваном и несколькими клубными креслами, стоящими в дальнем углу. Меня, однако, туда не пригласили. Гарнер сидел за своим письменным столом работы Томаса Чиппендейла-младшего. Когда меня привели в кабинет, Дрексел и Уоллингфорд сидели в кожаных креслах напротив стола. Дрексел жестом пригласил меня сесть в кресло, стоящее между ними.

Адриан Гарнер немедленно приступил к делу. Думаю, едва проснувшись, он сделал бы то же самое.

— Мисс Декарло, мне не хотелось отменять нашу встречу, но вы должны понять, что наше вчерашнее решение закрыть «Джен-стоун» ускорило необходимость принятия ряда других решений, которые нами ранее обсуждались.

Стало понятно, что подробное интервью, на которое я рассчитывала, не состоится.

— Могу узнать, мистер Гарнер, какого рода другие решения вы собираетесь принимать?

Он взглянул прямо на меня, и я вдруг почувствовала грозную силу, исходящую от него. Чарльз Уоллингфорд был в сто раз более привлекательным, но Гарнер в этой комнате просто подавлял всех своей энергетикой. Я это ощутила за обедом на прошлой неделе и вновь почувствовала сейчас с еще большей силой.

Гарнер посмотрел на Лоуэлла Дрексела.

— Позвольте ответить на этот вопрос, мисс Декарло, — сказал Дрексел. — Мистер Гарнер считает себя обязанным тысячам инвесторов, вложивших деньги в «Джен-стоун», поэтому что «Гарнер фармасьютикал» объявила о своем решении вложить в эту компанию миллиард долларов. Мистер Гарнер не связан никаким формальным обязательством откликнуться на их проблемы, но все же сделал предложение, которое, как мы ожидаем, будет с благодарностью принято. «Гарнер фармасьютикал» выплатит всем служащим и акционерам по десять центов на каждый доллар, потерянный ими в результате мошенничества и кражи, совершенных Николасом Спенсером.

Именно такую речь предсказывал Дон Картер, с той только разницей, что Гарнер поручил произнести ее Лоуэллу Дрекселу.

Затем настала очередь Уоллингфорда.

— Заявление будет сделано в понедельник, Карли. Так что вы меня поймете, если я попрошу отложить ваш визит ко мне домой. Несколько позже буду, разумеется, рад с вами встретиться.

«Несколько позже не будет никакой статьи, — подумала я. — Вы все хотите убрать мою статью подальше в стол или как можно скорее засунуть в бумагорезательную машину».

Но не хотелось безропотно исчезнуть во мраке.

— Мистер Гарнер, уверена, что щедрость вашей компании должным образом оценят. Что до меня, то полагаю, в какой-то момент могу ожидать получения чека на две с половиной тысячи долларов в качестве компенсации за утраченные мной двадцать пять тысяч.