Гоморра - Роберто Савьяно Страница 55

Один предприниматель действительно обладал абсолютной властью, делавшей его хозяином всего, — это Данте Пассарелли из Казаль-ди-Принчипе. Много лет назад его арестовали за принадлежность к каморре, предъявили обвинение в том, что он был кассиром семьи Казалези, и упрятали за решетку на восемь лет по статье 416-бис. Он не относился к тем предпринимателям, которые просто совершали сделки с кланом или при его посредничестве. Пассарслли был настоящим предпринимателем, самым лучшим, самым надежным, заслужившим наибольшее доверие. В прошлом колбасник, он обладал удивительными коммерческими способностями, и, видимо, этого было достаточно, чтобы ему предложили стать инвестором части капиталов клана. Он начал с оптовой торговли, а потом переключился на промышленность. От производства пасты перешел к строительству, от сахара к ресторанному обслуживанию и закончил футболом. Управление по расследованию деятельности мафии оценило состояние Данте Пассарелли в триста-четыреста миллионов евро. Значительная часть этого богатства была нажита на акциях и капиталовложениях в продовольственно-сельскохозяйственный сектор. Ему принадлежал IPAM, один из крупнейших сахарных заводов Италии. Фирма «Данте Пассарелли и сыновья» занимала лидирующее положение на рынке продовольственного обеспечения, она выиграла тендер на снабжение столовых при больницах в Санта-Мария-Капуа-Ветере, Капуе и Сесса-Аурунке, ей принадлежало около сотни апартаментов, коммерческих и промышленных предприятий. Арест Пассарелли 5 декабря 1995 года повлек за собой конфискацию следующего имущества: девять зданий в Вилла-Литерно, квартира в Санта-Мария-Капуа-Ветере и еще одна в Пинетамаре, здание в Казаль-ди-Принчипе. Еще земельные участки в Кастель-Вольтурно, Казаль-ди-Принчипе, Вилла-Литерно, Канчелло-Арноне, сельскохозяйственный комплекс La Balzana в Санга-Мария-ла-Фоссе площадью в двести девять гектаров, состоящий из сорока построек. Наконец, предмет гордости предпринимателя — стоявшая под охраной на причале в Галлиполи «Анфра III», роскошная яхта с десятками комнат, паркетом и джакузи. Когда-то Сандокан с супругой совершили на «Анфре III» круиз по греческим островам. Расследование продвигалось, и конфискация продолжалась до тех пор, пока в ноябре 2004 года Данте Пассарелли не нашли мертвым — он упал с балкона одного из своих домов. Труп с треснувшим черепом и переломанным позвоночником обнаружила жена. Дело до сих пор не раскрыто. Все еще неизвестно, был ли это злой рок, или неведомый убийца вытолкнул предпринимателя с балкона строящегося здания. После смерти мафиозо имущество перешло к семье и не досталось государству, как ожидалось. Пассарелли была предназначена судьба коммерсанта, завладевшего капиталами, которыми он никогда не смог бы управлять, и увеличившего их в несколько раз. Но внезапно всё расстроилось, начались расследования, и никакое имущество не помогло ему избежать конфискации. С помощью предпринимательских качеств он построил империю, полученное же поражение принесло ему смерть. Кланы не прощают ошибок. Когда Сандокану во время процесса сообщили о смерти Данте Пассарелли, тот лишь произнес спокойно: «Мир его праху».

Источником власти кланов оставался цемент. На стройках я физически, всем своим существом чувствовал могущество мафии. Летом я не раз устраивался туда на работу; чтобы замешивать бетон, мне достаточно было назвать бригадиру место моего рождения, что действовало лучше всяких рекомендаций. Самые толковые строители, работающие быстро и задешево и не действующие при этом на нервы, родом из Кампании. Мне так и не удалось по-настоящему освоиться в этом каторжном ремесле, способном принести кучу денег, но только в том случае, если ты готов отдать все силы, всю энергию, задействовать каждый мускул. Работать в любых погодных условиях, хоть в трусах, хоть в шубе. Только прикоснувшись к цементу, почувствовав его запах, можно понять, на чем держится истинная власть.

Я постиг истинную сущность происходящего в стройиндустрии, когда умер Франческо Якомино. Ему было тридцать три года. Тело нашли лежащим на мостовой, на пересечении виа Куаттро Оролоджи и виа Габриэле д'Аннунцио в Геркулануме. Упал с лесов. Все, включая землемера, тотчас исчезли с места происшествия. Никто даже не вызвал «скорую», опасаясь, что не удастся убежать к ее приезду. Люди бросились врассыпную, оставив еще живого Якомино, истекающего кровью, валяться посреди дороги. Погиб очередной строитель, каждый год на итальянских стройках случается около трехсот таких смертей, но именно это сообщение пронзило меня, засев занозой. Случившееся с Франческо Якомино вызвало во мне не просто негодование, а настоящую ярость, сдавившую грудь подобно приступу астмы. Я бы с радостью последовал примеру героя романа Лучано Бьянчарди «Горькая жизнь», который приезжает в Милан с целью взорвать Башню Пирелли [47]и отомстить за сорок восемь шахтеров, погибших 4 мая 1954 года в результате взрыва в шахте. В «Колодце каморры». Ее так назвали за жуткие условия работы. Наверно, мне тоже следовало выбрать какой-нибудь дом, точнее, Дом, и взорвать его, но не успел я погрузиться в шизофреническое состояние мстителя, готовящего покушение, только почувствовал астматическое удушье от злости, как вдруг в ушах зазвучало «Я знаю» из известной статьи Пазолини, повторяясь без остановки, словно назойливый мотив. Поэтому вместо кропотливого поиска подходящего для диверсии дома я поехал на могилу Пазолини в Казарсу. Поехал один, хотя такие поступки лучше совершать вместе с кем-то, чтобы избежать излишней патетичности. В компании с преданными читателями или девушкой. Но из упрямства я поехал один.

В таких красивых местах, как Казарса, хочется думать о посвящающих себя творчеству писателях, а никак не о покидающих родные края местных жителях, ищущих пристанище еще южнее, подальше от этого ада. На могилу Пазолини я пришел не для того, чтобы почтить его память или отдать дань уважения. Пьер Паоло Пазолини. Единое и одновременно триединое имя, как писал Капрони. [48]Я не поклоняюсь ему, как святому, и не считаю Христом от литературы. Мне нужно было само место. Место, где я спокойно мог бы подумать над возможностью открыть правду. Не просто описать отдельные случаи и частности, а рассказать о механизмах власти. Я хотел понять, удастся ли назвать имена, никого не пропуская, дать портрет каждого, раскрыть преступления и представить их в виде составляющих архитектурной конструкции власти. Обнаружить — так специально обученная свинья находит трюфели — движущие силы реальности, доказательства могущества, не прибегая к метафорам или каким-либо вспомогательным средствам, вооружившись лишь острым клинком литературы.

В Неаполе я сел на поезд до Порденоне, который еле тащился, и его название было достаточно красноречивым для предстоящей дистанции: «Марко Поло». Огромное расстояние отделяет Фриули от Кампании. Выехав вечером без десяти восемь, я прибыл во Фриули утром следующего дня в двадцать минут восьмого. Ночью в поезде было безумно холодно, поэтому мне не удалось даже задремать. Из Порденоне я доехал до Казарсы на автобусе и пошел по улице, не поднимая глаз, как будто настолько хорошо знал дорогу, что мог вспомнить ее, глядя себе под ноги. Естественно, сбился с пути. После долгих блужданий удалось найти виа Вальвазоне, с нужным мне кладбищем, где был похоронен Пазолини с семьей. Недалеко от входа, по левую руку, виднелся голый участок земли. Я подошел поближе. В центре стояли две небольшие плиты из белого мрамора. «Пьер Паоло Пазолини (1922–1975)». Рядом, чуть в глубине, могила его матери. Там я почувствовал себя не таким одиноким и дал волю ярости, так сильно сжав кулаки, что ногти впились в ладони. И стал проговаривать свое «Я знаю», «Я знаю» сегодняшнего дня.