Принцесса Анита и ее возлюбленный - Анатолий Афанасьев Страница 55

С посетителями Сидорин вежливо поздоровался, отложив карандаш:

— Мое почтение, Кузьма Виталич. Приветствую вас, мадемуазель, не знаю, как звать-величать. Чему могу быть полезен?

— Жалобы есть? — угрюмо спросил Зубатый.

— Ни в коем случае, — весело отозвался секретарь. — Все хорошо. Питание двухразовое, газеты приносят. — Он продемонстрировал им клочок «Правды». — Жаловаться грех. Все в соответствии с конвенцией пятьдесят восьмого года. В царской России в застенках нашим товарищам неизмеримо тяжче приходилось… Вот только одно хотелось бы — весточку на волю послать. Но если нельзя, то не надо. Порядок есть порядок.

— Почему прошение не подаешь о помиловании? Гордый очень?

— Какая гордость? Что вы? Вины за собой не чую. А без вины за что помилование просить?

— Вины за собой не чует, старый хрен, — взъярился Зубатый, обращаясь к Аните. — Погляди, какой тихонький да смирненький, прямо агнец божий. А дай волю, зубами глотку перегрызет, лишь бы свою идею навязать. Идея у их простая, всех построить в одну шеренгу и дышать по команде из райкома.

— Откуда в тебе злоба такая, голубчик Кузьма, — огорчился Сидорин. — Ведь ты природный человек, а погляди, как запутался.

— Я запутался?

— Ты, милок, кто же еще. На посулы буржуев польстился, а ты для них животное, не человек. От них тебе мало чего обломится. Хорош, пока верно служишь. Споткнешься, растопчут и не заметят. Мокрого места не останется.

— Пропаганда! — взревел Зубатый, кинулся к старику, замахнулся, но не ударил.

Сидорин лучезарно улыбался:

— Потому бесишься, милок, что словами ничего доказать не можешь.

Зубатый увел Аниту из камеры, пообещав старику, что, как только отменят мораторий, вздернет его самолично на тюремных воротах. В коридоре с трудом отдышался.

— Семьдесят лет народ мордовали, — объяснил Аните. — У мово деда одна лошадка была да свинок пяток, дак и тех отняли. Самого на зимовку выслали, там и скопытился. А нынче послухай — ангел без крылышек. Радетель народный. Коммуняки — самое зловредное творение господне. Запомни, Анька, повторять не буду.

— Запомню, Кузьма Витальевич.

Этот кошмарный человек уже не вызывал у нее оторопи, как вначале. Он просто был существом из иного мира, прежде неведомого ей. Как и те, кто сидел в камерах. Логику их поведения Анита была не в состоянии постигнуть, потому что она противоречила всем ее прежним представлениям. Все происходящее казалось ей миражом, обретшим вдруг грозные черты реальности, но и это ощущение, возможно, было всего лишь самообманом. Наверное, так же воспринимал Миклухо-Маклай папуасов, впервые с ними соприкоснувшись, а те, в свою очередь, смотрели на него, как на противоестественное явление природы. Увы, все относительно в этом мире и плохо познается даже в сравнении. Про себя она тихонько взмолилась: Никитушка, где ты? Приходи поскорее и забери меня отсюда!

3

От портнихи Елена Павловна поехала домой, но по пути завернула в центр, чтобы пробежаться по подземному царству на Манеже, которое ее муж называл не иначе как «наш маленький Лас-Вегас». Трудно сказать, что это означало. Ход его мыслей был для нее часто так же непостижим, как и пятнадцать лет назад, когда они только поженились, но если прежде она пыталась хоть как-то разобраться в его многозначительных иносказаниях, то в последние годы предпочитала не спрашивать ни о чем, да и, честно говоря, редко теперь задумывалась над этим. Муж! Какой он? Кто он? Безжалостный хищник, прикидывающийся благодетелем человечества, или безвольная жертва обстоятельств, поднявших его на ту вершину, откуда он мог влиять на человеческие судьбы? Друг он или враг? Егор Антонович, Егорушка — недреманное око, драгоценный пузанчик, медведушка скалозубая и прочее, супруг, одним словом, давно стал одним из символов ее нынешней жизни, полной внешнего блеска и ужасающе убогой внутренней нищеты. Много лет изо дня в день она вела с ним незримую брань, о чем он, возможно, и не подозревал.

На платной стоянке немного задержалась, полюбовалась своим новеньким, сверкающим, как тульский самовар, «кадиллаком», которым еще не успела натешиться, поменяла машину два месяца назад. Вот и все ее радости в одной горсти: дорогая тачка, большая московская квартира, роскошная загородная вилла и возможность сорить деньгами в фирменных магазинах. Много это или мало? Если бы у нее спросили об этом десять лет назад, она, скорее всего, ответила бы, что ни много ни мало, а как раз то необходимое, что придает человеческому существованию достоинство и смысл, ибо зачем еще жить, если не стремиться к комфорту и благополучию? Кто вслух клянется с пеной у рта, что материальный достаток ничего не значит, важны лишь духовные ценности, тот обыкновенный лжец и ханжа. О боже, как она ошибалась! И как поверхностны все суждения о человеческом счастье. Нет, разумеется, деньги есть деньги, они стоят того, чтобы их иметь. Но весь вопрос в том, какую цену за них платишь. Отныне она вращалась среди богатых людей, это были умные, сильные мужчины, готовые скорее умереть, чем позволить отнять у них добычу, и холеные женщины им под стать; но все они испытывали постоянный страх от мысли, что найдется ухарь, который однажды придет и объявит: довольно, господа, поиграли и хватит. Пора к прокурору. Но и это еще полбеды. Главная беда в том, что неожиданное богатство, свалившееся на голову как выигрыш в казино, неизбежно влекло за собой мертвящую скуку, которую не удавалось развеять ни путешествиями, ни все новыми, все более пряными развлечениями, ни тем более дорогими и бессмысленными покупками. Жизнь превращалась в унылое ожидание уже неизвестно чего, хотя со стороны, для непосвященных, наверное, казалась вечным праздником — непрекращающиеся презентации, смех и брызги шампанского, пир горой, умопомрачительные коттеджи, драгоценности, зажигательные речи, сумасшедшие проекты, восхищенное рукоплескание Запада, но все это только со стороны. Те, кто варился в этом котле, как Елена Павловна со своим супругом, и еще не окончательно сбрендили от привалившего богатства, не скрывали друг от друга, да и не могли скрыть горького ощущения жутчайшего краха иллюзий. Усугублялось это ощущение тем, что никто из них ни при каких условиях по доброй воле не захотел бы вернуться обратно, в ту нищую, подлую жизнь, из которой все они пришли.

В подземных чертогах Елена Павловна отвлеклась от мрачных мыслей. Она давно призналась себе, что для всякой женщины, как бы высоко она ни взлетела и что бы ни мнила о себе, есть всего лишь два верных способа избавиться от хандры: заняться домашним хозяйством или побродить по магазинам. Сверкание хрусталем и кафеля, умопомрачительный блеск выставочных витрин, угодливые улыбки вышколенных продавцов, готовых, кажется, самих себя завернуть в нарядную обертку с товарным знаком, быстро привели ее в состояние как бы легкого опьянения, подобного тому, какое наступает после первого бокала вина. Как все-таки прекрасно, когда прилавки ломятся от чудесных товаров и при этом любой из них по карману. Правда, большинство россиян могут только облизываться, глядя на это изобилие, ну так что с того? Зато какой стимул для тех, у кого есть голова на плечах.