Одержимый женщинами - Себастьян Жапризо Страница 55

Так мой жизнь идет долго, «на войне, как на войне», и я еще шучу и делаю хорошую еду для Йоширо, и дом тоже чистый. Очень грустно, Йоширо несчастливый и не говорит, сидит в кресле для качания на террасе и ничего не делает, а ночью лежит далеко на свой циновке, а я очень хочу его любить меня. Потом он больше не помнит, что Нагиса и другие уже мертвые, что их серый песок от них падает в большой океан, он иногда говорит с Нагиса, недоволен, что он делает не так, как говорит Йоширо, или говорит с Тадаши – он хочет делать корабль, Йоширо говорит:

– Это хороший мысль, Тадаши, надо делать его завтра и плыть домой.

Все это очень больно и через некоторые дни, ему сорок, но он как ребенок, я его ругаю и веду в джунгли делать по-большому.

Идет сезон дождя. В день, который я говорю, вода падает везде в джунгли, на пляж, Йоширо на террасе, тихо качает свое тело, мысли в себе, а я, Йоко, мою пол в доме и могу смотреть Йоширо в открытый дверь. Тут Йоширо кричит, и я вижу своими глазами его падать с кресла, он мертвый на полу террасы, в спине топор, и кровь, кресло качается, а мне так страшно, что не кричу. Я встаю только и вижу мужчина очень длинный идет к двери в старой одежде солдата, и волосы и борода красные. А потом другой солдат из Европы больше маленький, борода желтая и шапка на голове, как в Австралии носят.

Тогда я быстро иду назад к стене, а они два смотрят долго и молчат, они видят я без силы и у меня нет ружья, они прячут сердитый вид и кланяются – вежливо говорят: «Привет».

Я вам говорю, кто они: солдат австралийской пехоты Уильям Коллинсон, двадцать пять годов, и солдат австралийской пехоты Ричард Бенедикт, двадцать семь, в шапке, волосы желтые. В день, который я говорю, они сразу просят есть, я даю еду, плачу, что Иоширо мертвый. Они берут топор, но он лежит на полу террасы. Потом они тянут его тело далеко, я не вижу, закрывают дверь, говорят снимать кимоно, и что надо дать им, тогда я живая. Я говорю, что я даю, только когда мою моего товарищи и делаю ему хорошие похороны. Они рады, что я говорю по-английски, но плохо, они должны ждать вечер, и дождь не сильный тогда для похорон, а они сильно хотят меня, нет женщины много дней. Я прошу их слова, они дают, а я даю им. Мне больно, как не раньше, когда они меня берут. Очень больно от Красных волос, он очень большой для входа в меня и берет очень сильно, мои ноги на его плечи, и мне стыдно плакать от боли, когда рядом второй солдат.

Потом, когда они сильно довольны, они долго смотрят автомат и пояс с патронами Йоширо, я говорю, как их делали мертвые, а они говорят с деталями, как падает самолет. Правда, что в самолете пять мужчин, летят на Гавайи из Австралии – два американца, два австралийца и один полковник из Англии, он ранен. Но моторы молчат, и они хотят спуститься на остров. Но не могут, тогда полковник, он ранен в игре в поло, говорит им прыгать на парашюте, и они прыгают. Самолет падает в океан на другой стороне острова, это ночь, Билл и Дик теряют товарищей. Утром они ищут в джунглях и на пляже. Тогда видят своими глазами наш дом и я, и мои шесть товарищей. Их много, нельзя делать мертвыми одним топором, и они идут прятаться, где они падают на парашюте.

Потом другие дни они едят растения и фрукты, не умеют поймать рыбу, а от крабы, которые идут по земле, им тошнит. Строят домик из веток, страшно, что мои товарищи их видят, и один раз думают плавать в океане туда, где падает самолет. Плавают много раз и находят в воде, глубоко – две минуту нельзя дышать и не могут трогать его. Они умеют не так много, как мои товарищи моряки, даже самый молодой Нагиса. Они все время не знают о мертвых, до сегодня. Правда, они не хотят нас делать мертвые, только хотят ружье и еду. И когда дождь громко падает, они идут близко к дому, долго смотрят и знают, что только Иоширо и я. И они берут топор и делают его мертвым.

Так говорят два солдата-враги. Они не рады, что американец-авиатор мертвый, но не злые на меня, он качают головой и говорят: «Шит», на их языке это «дерьмо». А потом говорят, что дают мне помощь на похороны Иоширо.

Правда, дают. Когда ночь черная, дождь не падает, они берут лампы на спирте, кладут на песок для света. Билл и Дик идут рубить дерево с топором, делают огонь, а я говорю, как надо делать. И пока они делают, я мою моего всего бедного товарища, тихо говорю ему, чтобы его дух счастливый с другие мертвые его семьи или с его товарищи матросы, как он хочет. И чтобы не страшно, я говорю много мыслей для Нагиса и Кимура и наши другие товарищи.

Потом Билл и Дик кладут его тело на огонь с пикой Иоширо и большой миска спирта, а я, Иоко, иду мыть себя в океане и рисую лицо синим, красным и черным около глаз и делаю все эти несчастливые вещи. Очень долго огонь не хочет начинать от воды от дождя, но потом огонь высоко и очень жаркий. Два врага сидят на лестнице, около дома, молчат и уважают похороны, а потом начинают спать, и когда огня нет, уже почти день, могу бегать далеко, но куда?

В утро, который я говорю, Билл и Дик мне помогают нести серый песок от Йоширо на конец желтых камней, я сильно мою пляж и террасу, чтобы не видеть грязное. Потом они хотят снять флаг моей страны на высоком дереве. Я говорю:

– Я, Йоко, не могу мешать. Я женщина двадцать год и я одна у вас, и я даю вам, и не кусаю, и не дерусь, и не злюсь, но снять флаг – это будет плохое для вас дело.

Они говорят сами, далеко от меня, и потом Билл Красные волосы говорит:

– Ладно, скоро идет дождь. Мы не имеем против этой тряпки, подтирки для менструации.

Он это сказал не так и грубо, я знаю плохие слова вашего языка, но флаг моей страны висит на острове все время, как я живу с ними.

Потом дождь всю неделю, и мы сидим в доме или бунгало, и не идем на пляж. Они враги и меньше умные и тихие, как японцы, но хорошие товарищи. Не говорят мне плохие слова и не бьют. У нас много еды, и я учу их играть с маленькими камешками, и иногда они шутят, иногда недовольны, как звери в клетке. Они два меня любят и днем и ночью, и два вместе, и мне стыдно, что мне так приятно, но мне наплевать. Правда, что через несколько раз они злятся и не хотят любить два вместе, и когда берет Дик, второй идет на террасу и громко закрывает дверь, и говорит плохие слова в свою бороду, а когда меня берет Билл, Дик хочет смотреть на нас и шутит, и говорит все время:

– Ты плохо работаешь, она может иметь больше радости от своего пальца.

И вот первый день без дождя. Я иду с ними в мокрые джунгли, с листьев падает холодная вода, Билл и Дик в старой одежде солдата, я в рубашке мертвого американца и матросской шапке Нагиса на голове, и мы идем в их дом. Это пляж, как у нас, но нет желтых камней, и волны очень сильные. Мы режем и ставим вместе веревки парашюта, материя новая и очень крепкая, они вяжут меня, и я иду в океан. Они плавают со мной, волны высокие, а потом океан больше тихий и показывают место, где падает самолет. Я плаваю одна под воду и вижу самолет, и трудно плыву к нему, у него нет один рукав, и я долго смотрю рядом. Океан не так глубокий, как говорят австралийцы, я хорошо плаваю, все относительно, конечно. Сейчас я не вижу своими глазами, куда вязать веревку, я вижу – вода в самолете, и что мысль Билла взять самолет наверх очень смелая.