Романс для вора - Борис Седов Страница 55

Наступившая ночь оказалась богатой на события.

Не спал Стропилло, скрючившийся на мокрой от дождя скамейке салона верхней палубы экскурсионного теплохода «Площадь Декабристов — Шлиссельбург», на который он по укоренившейся в последнее время привычке устремился сразу же после разговора с Корявым. На нижней палубе места не нашлось — выходной, как-никак, — поэтому пришлось устроиться на верхней. Колыхающийся на ветру тент от дождя не спасал, однако Стропилло это не смущало — он судорожно сжимал в руке мобильник, и на мобильнике этом сосредоточилась вся его энергия, устремленная на один простой, как репа, вопрос — выжить. А выживание зависело на данный момент только от одного — от звонка Корявого с отчетом о выполненном заказе. О дальнейшем Стропилло старался не думать.

Не спал и генерал-майор Безродный, озабоченный поздним звонком скромного блондина — того самого, с которым он встречался накануне вечером в кофейне на Литейном. Блондин долго мямлил что-то невразумительное, однако в конце концов сознался, что задание, за выполнение которого его так щедро поощрил Безродный, оказалось выполненным не полностью.

Боровика недострелили.

Он жив и валяется в госпитале имени святого мученика Себастьяна под охраной коллег из УБОПа.

— Спасибо вам, дорогие друзья, — проскрежетал Безродный враз онемевшими челюстями и повесил трубку.

Стараясь не беспокоить жену, он потихоньку выбрался из-под одеяла. Потыкался под кроватью, тапок так и не нашел, босиком, в одной пижаме осторожно прошлепал на кухню.

Ничтожные бляди.

Не на кого положиться в этой убогой стране… Безродный помотал головой, стиснул увесистые кулаки. Как ни верти, а выходит, что он дважды подставился, порекомендовав «Воле народа» сначала Боровика, а потом и этого блондина, и оба раза обосрался.

И теперь единственный шанс остаться после этого в живых — немедленно добить раненого Боровика. Безродный захватил в горсть попавшуюся под руку деревянную солонку и с хрустом раздавил ее в кулаке. Некоторое время смотрел на обломки и просыпающуюся между пальцами соль, и это напомнило ему песочные часы, равнодушно отмеривающие минуты его оставшейся жизни.

Он достал мобильник, мрачно посмотрел в темное, как чернила, окно и набрал номер.

Ровно через полчаса в просторном и гулко-пустом по ночному времени вестибюле госпиталя святого Себастьяна наступило заметное оживление. Вежливый стук во входную дверь из толстого стекла в конце концов разбудил камуфлированного охранника, задремавшего было за своей тумбочкой перед черно-белым экраном, на котором мелькали какие-то попки-сиськи из разряда очередных лауреаток «Фабрики звезд». Хорошо дремать под них с внеплановой пятисотенной бумажкой в кармане, да еще и после бутылочки пивка!

К сожалению, кайф быстро закончился.

Не успел охранник доковылять до двери и лениво осведомиться, кого там несет в такой поздний час, как тут же прозвучали смягченные глушителями выстрелы.

Неизвестные даже не потрудились дождаться, когда расслабившийся страж ворот откроет дверь — им это было ни к чему. Туловище охранника еще медленно заваливалось набок, фонтанируя тугими струйками крови из рваных дырок, прихотливо разбросанных между грудью и подбородком — а три фигуры в черных комбинезонах уже проскочили через осыпавшийся кубиками каленого стекла проем двери и, бесшумно скользя по мрамотному полу, короткими перебежками подобрались к лифту.

Двое сразу зашли в лифт, который тут же тронулся с места с поскрипыванием и постукиванием, а третий устремился вверх по пожарной лестнице. Остановившись на третьем этаже, лифт мелодично запиликал, и этот звук не прошел мимо уха Арбуза, расслабившегося было у больничной постели вновь обретенного друга.

— Стоп базар! — моментально среагировал он, так и не достав наполовину вытащенную из пачки сигарету. — Эх, черт, пушка-то моя у твоего парня… Давай под кровать, быстро!

Арбуз метнулся к двери, осторожно присел на корточки, приоткрыл ее на полсантиметра указательным пальцем.

Увиденное не внушало оптимизма.

Череда негромких хлопков — и тяжелое тело грузно рухнуло об пол прямо напротив приоткрытой Арбузом щели. Вместе с откинутой рукой брякнул о линолеум штатный «Макаров», а из внутреннего кармана убитого Витька выскользнул родной позолоченный «Магнум».

Из коридора донесся дробный треск выстрелов — как будто рассвирепевший великан изо всех сил колотил доской по листу фанеры. «Свои» — мелькнуло в голове у Арбуза, и он успел еще удивиться, что вот надо же — дожил до того, что равняет своих торпед с ментами, охраняющими друга детства. Ни у тех ни у других позорных глушителей отроду не водилось. В ответ, словно по заказу, раздались глухие хлопки как раз тех самых позорных глушителей. Запахло удушливой и едкой пороховой гарью.

Настала тишина.