Испытание смертью или Железный филателист - Шуммит Датта Гупта Страница 55

Алексею дали вылежаться три дня, в какой-то момент даже выключили женские крики в динамике. Понятное дело, им нужна была информация, а не труп. На третий день ссадины на затылке и руках затянулись коркой. Голова кружилась, но Алексей смог дойти до двери, съесть баланды с лепешкой и выпить воды.

Через полчаса после этого повели на допрос в подвал. Посадили, не снимая наручников, на обычный стул. Стула с выгнутой спинкой в комнате не было. По глазам охранников Алексей понял, как жутко выглядит в синяках и ссадинах.

Вошел Глой вместе с незнакомым мужчиной в штатском, скороговоркой сказал:

— Зря упрямишься, Козлов! «Товарищи» о тебе так и не вспомнили!

Человек в штатском присел на стул у стены и молча наблюдал.

Алексей промолчал.

— В твоих вещах мы нашли копировальные листы с текстом. Что скажешь об этом? — спросил Глой.

Речь шла о придуманных Алексеем для удобства маленьких вместительных блокнотиках, в которых было до пятидесяти страниц текста. Значит, все это время они не предъявляли копировальные листы потому, что пытались расшифровать их. А теперь сдались!

— Ничего, — пожал плечами Алексей.

— Ты должен это расшифровать!

— Как я могу расшифровывать их без шифр-блокнота?

— А где шифр-блокнот?

— При аресте вы раздели меня до трусов, я незаметно приклеил пленку к трусам, а потом уничтожил в камере, — ответил Алексей.

Глой неожиданно подскочил и врезал ему по лицу с криком:

— Ты не мог уничтожить шифр! За тобой все время следили в глазок!

Алексей не удержал равновесие — руки были в наручниках — и упал на пол.

— Мог, — соврал он, лежа на полу и стараясь говорить как можно спокойнее. — Я разжевал целлофановую пленку с шифром, выплюнул в унитаз и спустил воду.

Никакой пленки с шифром не было, шифр был у него в голове. Но не у всех нелегалов такая феноменальная память, обычно для шифровки пользуются шифр-блокнотом.

— Пленка очень легкая, она не могла быть смыта водой! — скривился Глой.

— Я тоже думал, что не могла, но у меня хорошая камера. Там вода в туалете спускается аж семь минут. Пойдите проверьте, — ответил Алексей, злорадно предвкушая, как Глой побежит сейчас исследовать унитаз и бачок в его камере.

— Сволочь! Русская сволочь! — заорал Глой и начал бить его ногами. Потом взял себя в руки, наклонился над Алексеем, посмотрел в глаза. — Неужели ты не понимаешь, что сдохнешь как собака? Что я не дам тебе есть, спать, жить, дышать, пока ты не начнешь сотрудничать?

Алексей молчал.

— Полковник Глой, если бы вы умели не только истязать, но и обыскивать арестованных или хотя бы чинить туалеты в камерах, — снисходительным тоном на английском заметил мужчина в штатском, — у нас бы сейчас была возможность расшифровать не только копировальные листы, но и радиограммы, которые ему до сих пор шлют.

— Это чудовищное недоразумение, — покачал головой Глой.

— Господин Козлов, вы играете с огнем, — обратился мужчина в штатском тем же тихим голосом.

И по поведению Глоя и охранника Алексей понял, что это какое-то очень высокое начальство.

— Не буду скрывать, я из ЦРУ. Вы уже не представляете ценности как агент, но еще представляете опасность, как источник информации, так что придется вас ликвидировать, — равнодушно сказал мужчина.

Алексей удивился не столько последним словам, сколько тому, что разведчик одной страны так по-барски ведет себя на территории разведки другой страны.