Объяснение в ненависти - Анна и Петр Владимирские Страница 55

— Олег Семеныч? Приятного аппетита. — Сотникова подошла к его столику и сразу приступила к делу. — Помните доктора Лученко Веру Алексеевну?

— Здрасьте, здрасьте! — приветливо заискрился улыбкой женский Гиппократ. — Вы от Верочки Алексеевны? Какие у вас проблемы, солнышко?

— У меня нет проблем/Проблемы у Веры Алексеевны. — Даша нарочно не стала начинать издалека, чтобы с разу посмотреть на реакцию Генкина.

Доктор посерьезнел лицом, пододвинул стул для дамы и впился в нее умными карими глазами. Он был похож на человека-гору, даже когда сидел за столом. Рядом с ним высокая Даша казалась школьницей. Она подумала: «Прямо Хагрид какой-то из Хогвартса. Как он такими-то ручищами роды принимает?» Видимо, эти мысли отразились на ее лице, потому что «Доктор Хагрид» с усмешкой сказал:

— Гадаете, как такой здоровенный дядька столь тонким делом занимается?

Даше стало неловко. Она поскорее перешла к делу, представилась и кратко описала Верину ситуацию, ожидая чего угодно. Но Хагрид отреагировал на услышанное очень по-Хагридски: поднялся из-за стола во весь свой богатырский рост и громогласно объявил:

— Хвалыть Бога!

Немногочисленные посетители кафе, больные и их родственники, с любопытством оглянулись. Доктор сел и вновь засиял, словно никогда не слышал лучшей новости, чем увольнение коллеги-медика.

— Удивляетесь моей радости? Правильно. Я очень рад, что Веру Алексеевну попросят уйти из ее клиники. Я и мечтать не мог о такой удаче!

— Да, но…

— Видите ли, Даша, солнышко! Я ведь давно хотел переманить Веру к себе! Впрочем, давайте поговорим подробнее у меня в кабинете.

Они поднялись лифтом на шестой этаж и вошли в приемную. Генкин ласково скомандовал кому-то: «Нам чаю с лимоном, солнышко!» — и какой-то белый халат метнулся выполнять указание шефа. В кабинете он усадил Дарью за небольшой столик, сам достал из недр шкафа-стенки коробку конфет в золотой упаковке, со вкусом уселся в широкое кожаное кресло напротив — так, словно и rocтья, и это кресло, и конфеты доставляли ему неописуемое наслаждение.

— Так вот, солнышко! Если даже меня, опытного клинициста и старого медицинского зубра ваша подруга заставила в свое время удивляться… Она уникум. Поэтому та клиника, где она согласится работать, получит качественно новое развитие. Я рад предложить ей работу у себя. Давайте прямо сейчас и позвоним!

— Погодите, Олег Семеныч. Мы обязательно позвоним Вере, но… Можно вначале кое-что у вас спросить? Вы знаете Вериного начальника?

— Дружнова? Конечно знаю. Илья Ильич хороший травматолог и администратор очень толковый. Его больница по всем показателям одна из лучших в городе.

— Тогда почему этот ваш «хороший травматолог и толковый администратор» с такой легкостью готов расстаться с Лученко? Из-за подметной жалобы согласен уволить психоаналитика, которого вы называете «уникумом»?

— Видимо, на него оказывают сильное давление.

— А он слабый, маленький и послушненький главный врач? Не может защитить одного из лучших своих сотрудников?

Дашин сарказм не прошел мимо цели. Генкин вздохнул и примирительно поднял руки.

— Сдаюсь, солнышко! Вашу атаку нельзя не признать справедливой. Но порой хороший врач, став главой клиники, не может противодействовать нажиму извне. Ему бы оперировать! Внутри своей структуры порядок наводить! А тут еще министерство! Сил не хватает!

— Или воли. Или порядочности.

— Как бы там ни было, я не могу обсуждать коллегу. Это противоречит врачебной этике. Тем более что теперь благодаря Дружнову я могу получить специалиста экстракласса! За что же мнe его ругать? Да я ему просто в ножки поклонюсь, солнышко! — Главврач посмотрел на часы. — А теперь, Даша, извините, у меня еще консультации. Я сегодня же вечером позвоню Вере Алексеевне с предложением…

— От которого она не сможет отказаться? — улыбнулась Дарья, поднимаясь. — Давайте договоримся, Олег Семеныч! Вы не звоните Вере Алексеевне. Я сперва с ней поговорю, а потом перезвоню вам. Хорошо?

— Зачем нужны такие китайские церемонии? — расстроился Генкин.

— Затем, что Вера Алексеевна захочет какое-то время отдохнуть. Впереди лето. Что ж ей без отпуска сразу в новую работу впрягаться? — Даша на ходу сочинила эту отговорку. Посмотрев на хмурое лицо доктора-великана, она подумала, что не завидует персоналу «Материнства и детства», когда его шеф по-настоящему рассержен!

— Хорошо. Вам виднее, — с видимым неодобрением согласился Олег Семеныч.

Вернувшись к себе, Даша еще успела просмотреть эскизы рекламной кампании завода шампанских вин, перечитать публикации о новой типографии, где ее агентство собиралось размещать заказ на печать этикеток. А потом решила наведаться в косметический салон к госпоже Усенко. Но на этот раз не для наведения красоты. Хозяйка салона «Саванна», милейшая дама, Надежда Петровна давно мечтала устроить при салоне некий клуб. А хороший психоаналитик для такого дела совершенно необходим. О Вере Лученко она была наслышана и собиралась при случае переманить ее к себе.

В салоне Сотниковой привычно обрадовались и провели в кабинет начальницы.

— Дашенька Николавна, какая вы умница, что зашли! — приветливо сказала Надежда Петровна.

— Я пришла по деликатному поводу, — улыбнулась Даша. — Вера Алексеевна Лученко, моя лучшая подруга, намеревается менять место работы.

— Хорошая новость… Может, кофейку?

— С удовольствием, — ответила Даша.

Они перешли в бар, такой же стильный, как и весь салон: прозрачные стулья с удобной шарнирной спинкой, прозрачные столики на двоих. На столиках — широкие стеклянные полусферы, где на кофейных зернах возвышался небольшой подсвечник со свечой. Гостье и учредительнице клуба принесли кофе и свежевыжатый апельсиновый сок. Сотникова, глядя на многочисленные свои отражения в зеркалах, решила: «Как приятно будет Вере работать в таком месте!» Попивая кофеек с соком, хозяйка салона выразила самое горячее желание видеть Веру среди своих сотрудников. Выходила Сотникова из салона с чувством выполненного долга и в хорошем настроении. Ее ужасно развеселила финальная фраза Усенко: «Я попытаюсь сделать вашей подруге такое предложение…» — и собственное ее окончание: «…от которого она не сможет отказаться». Похоже, это становится доброй традицией!

Теперь было самое время звонить дальше. Любой на Дашином месте удовлетворился бы двумя возможными местами работы. Но рекламиссис все любила доводить до конца. Есть визитка нефтяного короля — значит, наберем его телефон. Короткий энергичный прорыв сквозь секретаршу — и встреча назначена. «Вот мы и посмотрим, как наши миллионеры помнят добро!» — размышляла Дарья, чувствуя себя немного волшебницей и подруливая на своем самом народном немецком автомобиле «фольксваген» к офису нефтяного магната. Александр Николаевич Рязанцев был, как теперь принято называть таких людей, олигархом. Его жена Мария рожала в клинике Генкина. На девятом месяце, во время позднего токсикоза, возникли проблемы. У молодой женщины началась жесточайшая депрессия. А ведь ей предстояли роды. И, в отличие от многих жен богатых людей, она категорически отказывалась от кесарева сечения. «Никаких родов под наркозом!» — заявила Мария Рязанцева. Но для нормальных родов женщина должна быть подготовлена не только физически, но и психологически. Депрессия же совсем обессилила жену Рязанцева. И если бы вовремя не подключилась Лученко, то неизвестно, смог бы Генкин справиться с тяжелой пациенткой. Они вытащили жену олигарха практически с того света. Тогда Рязанцев на радостях обещал построить для Веры отдельную клинику.