Министерство справедливости - Лев Гурский Страница 55

По официальной версии, зам председателя КГБ СССР Семен Цвигун скончался от острой сердечной недостаточности. По слухам же, он застрелился из наградного оружия, страдая от рака. Но я-то знал, что и первая, и вторая версия — липа. На самом деле Семен Кузьмич стал жертвой роковой случайности, а кто ее устроил — догадайтесь с одного раза.

Правда, генерал армии, куратор второго, третьего, пятого и одиннадцатого управлений, сам был отчасти кузнецом собственного несчастья. В конце концов, именно он наложил последнюю визу, разрешив устроить на нашем подземном уровне это шоу. Исполнители приказа кое-чего не учли: сила весов заметно приросла, а с нею выросла и площадь охвата. Впрочем, главной их глупостью была сама идея в духе Древнего Рима. Цвигун, я уверен, был человеком тщеславным и его грела мысль побыть в роли Цезаря — хотя бы час.

За день до прибытия Семена Кузьмича на наш уровень в моей рекреации выстроили некое подобие арены, оградив ее со всех сторон листами плексигласа и обезопасив амфитеатр двумя слоями металлической сетки. Сама арена была поделена таким же плексигласовым щитом на две части: для меня и для приговоренных. Не знаю, что пообещали кандидатам на убой — то ли «пятнашку» вместо «вышки», то ли помилование вчистую, — но все четверо согласились надеть доспехи гладиаторов, как в фильме про Спартака. Идиоты из обслуги генерала и ко мне подступали с дурацкой римской туникой, но я пригрозил, что объявлю забастовку, и они, обматерив меня, отстали. Все-таки я был в этом шоу главным действующим лицом, которое в день премьеры лучше не злить. С меня даже сняли ошейник и отменили инъекции стимуляторов — что бывало крайне редко.

Представление состояло из двух отделений. В первом я должен был убить тех четверых, а после перерыва — еще одного гостя, особого. Больших угрызений совести я не испытывал.

Негодяи в белых халатах, изучавшие мой феномен, заранее объявили организаторам: фиктивных «шпионов» или диссидентов, обвиненных в измене Родины, на арене быть не должно, — на них весы не отреагируют. Для опыта годились только настоящие душегубы, урки с кровавым послужным списком — те, кто мог и должен был получить по заслугам.

За полчаса до начала мне показали их уголовные дела, с фотографиями жертв. Кадры были так ужасны, что меня едва не вырвало, а весы сработали без паузы, едва только ударил гонг и омерзительная четверка возникла на своей половине арены. Трое, думаю, еще даже не поняли, что их палач — я, как все было кончено. Один споткнулся на ровном месте и сломал позвоночник. Второй разбил голову, запнувшись о ногу первого. Третий подавился языком. Четвертый, самый опытный, пережил остальных секунд на пятьдесят. Он выхватил из-за нагрудника заточку и завертел головой в поисках врага. «Эй!» — я помахал ему. Сработал инстинкт: урка метнул в меня свое оружие, хоть и видел, что между нами есть преграда. Заточка отскочила от плексигласа и бумерангом вернулась к хозяину, угодив острием в сонную артерию. Никогда не думал, что в человеке так много крови. Если она хлещет быстро, смерть от гипоксии не заставит себя ждать…

Обо всех диагнозах я узнал пару минут спустя, когда дело было сделано: двое медиков, выйдя на арену, осмотрели трупы и отчитались перед амфитеатром. Оттуда похлопали, но без большого энтузиазма. Там ждали большего. Четверо приговоренных умерли так скоро, что никто из публики не успел рассмотреть подробности. Ну какое же это зрелище?

Гонг возвестил о перерыве, жмуриков убрали, кровь подтерли. Мне дали кружку воды, а генералу и свите разлили шампанского — я слышал, как хлопнула пробка. Спасибо Семену Кузьмичу: показуха, устроенная ради него, должна помочь нам со Славкой Шерензоном сбежать уже сегодня. План я придумал накануне — как только узнал о пятом, особом госте.

Этот пятый отличался от остальных нечеловеческой силой и жестокостью. Собственно, человеком он и не был. После того, как от инфаркта скончался знаменитый дрессировщик Ходасевич, ручной лев Кайзер, живший у него на правах домашнего любимца, решил застолбить себе место вожака прайда. А когда его не послушались, он истребил почти всю семью Ходасевича — вдову, тещу и трех детей. Уцелел лишь самый маленький, который забился под кровать. В то время я догуливал последние денечки на свободе и, как и все в СССР, узнал о жуткой трагедии из газеты «Известия». Там же писали, что милиционерам пришлось застрелить хищника, — но это, как оказалось, было ложью. Кое-кто в Комитете решил, что живой лев-людоед еще может послужить Родине. Сегодня Кайзеру предстояло погибнуть взаправду — на арене, от моего дара. Ради эффективности мне показали фото растерзанной семьи дрессировщика и сочли, что теперь-то лев обречен на казнь.