Капкан для призрака - Ирина Глебова Страница 54

Крестьянин знал от дочери, что этот постоялец пансионата – русский полицейский и что он сотрудничает с местной полицией, расследует то дело, которое связано и с нападением на Грету. Немного подумав, он кивнул головой.

– Вот и хорошо, – обрадовался Петрусенко. – Завтра утром я приду к вам в деревню, там все окончательно решим!

Рано утром Викентий Павлович пришел на кухню, когда Анастасия Алексеевна и Грета еще только готовили завтрак для постояльцев. Он попросил что-нибудь по-быстрому перекусить, и пока ел, расспросил Грету, как найти их дом. Ему хотелось прогуляться пешком – день начался чудесно, обещал быть теплым, солнечным. Но время поджимало, потому он нанял экипаж и поехал в деревню Лиденбах. Отец Греты уже поджидал его, кивнул двум сыновьям-подросткам, и те вывели из конюшни небольшую бочкообразную лошадку, умело запрягли ее в телегу. Викентий Павлович еще вчера отметил, что Курт Пфайер приблизительно его роста и комплекции.

– Герр Пфайер, – попросил он с улыбкой, – если я сяду на эту телегу вот в этой одежде, – показал на свой летний светлый парусиновый костюм, – как вы думаете: я буду привлекать к себе внимание?

– О да! – Крестьянин тоже улыбнулся.

– Вот видите! А мне нужно быть как можно незаметнее… Я должен превратиться в вас – образно говоря! Потому попрошу арендовать мне вместе с телегою, лошадью еще и что-то из вашей одежды.

Курт Пфайер кивнул понимающе и пригласил русского господина в дом. Минут через пятнадцать Петрусенко появился полностью преображенный: просторные брюки, заправленные в сапоги, куртка без рукавов на кожаной шнуровке, рубаха ручной работы, шляпа… Немецкий бюргер, да и только! Он попросил еще положить на телегу мешок с нетяжелым грузом, запрыгнул, свесив через борт ноги, и дернул вожжи. Лошадка спокойно потрусила по деревенской улице…

Поехал Петрусенко не в сторону города: за деревней свернул еще на одну грунтовую дорогу, а уже по ней выехал к предгорьям, на дорогу, которая, закручиваясь серпантиновой лентой, поднималась вверх. Именно она огибала тот холм, по которому спускалась незаметная тропа от стены замка Альтеринг. Если, конечно, Петрусенко и Ермошин не ошиблись в своих расчетах. Викентий Павлович очень надеялся, что они не ошиблись!

Этот путь нельзя было назвать оживленным. Изредка попадался встречный транспорт – подобная же телега, экипаж или велосипедист. Еще реже кто-то обгонял неторопливо идущую лошадку Викентия Павловича. Чаще всего отрезок пути – от одного поворота до другого – был пустынен. Именно на это и рассчитывал Петрусенко: он отпустил вожжи, давая лошади медленно тянуть телегу, а временами даже пощипывать по бокам траву. Сам же внимательно осматривал правый, уходящий вверх склон, почти от самой дороги поросший густым кустарником – терном, тисом, барбарисом. Каждый небольшой просвет между густо переплетенных ветвей внимательно осматривал. Несколько раз нырял в заросли, стараясь разглядеть – не начинается ли там чуть заметная тропа. Однажды, когда он выходил из зарослей к оставленной на дороге телеге, увидел встречный транспорт. Пришлось сделать несколько как бы неловких движений, поправляя пояс брюк, и принять смущенный вид: что, мол, тут поделаешь – приспичило… Иногда, углядев подозрительную прогалину в зарослях, Викентий Павлович останавливал телегу, начинал ощупывать оси на колесах или осматривать копыта лошади – пережидал идущих или едущих навстречу людей. Вот таким манером он медленно продвигался по дороге, которая все еще поднималась вверх. Солнце уже хорошо припекало, Петрусенко снял куртку, положил на телегу. Он знал – скоро дорога повернет на уклон, идти станет легче. Но его это не слишком радовало, поскольку его поход пока еще не принес результата. И все чаще ему казалось: а вдруг они с Сергеем ошиблись, вдруг та тропа поворачивала не на этот склон?..

Впереди дорога скрывалась за крутым отрогом. Но, еще не дойдя до поворота, Викентий Павлович уже наметанным глазом углядел еще одну прогалину в кустарнике. Он натянул вожжи, лошадь тут же охотно стала. Набросив куртку, Петрусенко пробрался сквозь переплетение колючих ветвей и сразу же увидел тропку. Она уходила вверх, но немного дальше тянулась неширокая плоская терраса с мощным, вывернувшим наружу корни буком. Тропинка была узенькой, но заметной. «По ней явно ходят – постоянно!» – с волнением подумал Викентий Павлович. И тут же быстро выкарабкался обратно на дорогу, на всякий случай красноречиво теребя ремень. Но вокруг было все так же безлюдно, его лошадь меланхолично щипала траву у обочины. Он вспрыгнул на телегу, поехал дальше, за поворот и еще немного вперед. Только там Петрусенко остановился, обмотал вожжи вокруг большого валуна и опять полез в почти непроходимые заросли. Там, скрытый кустарником, он вернулся назад, к замеченной им тропе… Конечно, трудно было предположить, что именно в это время сюда подъедут те, кого он выслеживает. Но Петрусенко хорошо знал, как щедра жизнь на вот такие, труднопредположимые неожиданности! Потому и предпочел, чтоб его телега, если уж ей суждено стоять на виду, то стояла бы не у этого самого подозрительного места…

По тропинке Викентий Павлович поднялся на террасу, и здесь, к своей радости, убедился, что тропинка не исчезла: обогнув большое буковое дерево, она поднималась вверх, петляя между густо стоящим низкорослым тисом. Но он не пошел по ней дальше – на это нужно было бы очень много времени, специальное снаряжение и оружие. Поступить опрометчиво – значит не только подвергнуть себя опасности, но и поставить под угрозу все расследование. Всему свое время! Но он внимательно осмотрел гигантский бук, обойдя его вокруг. И легко обнаружил тайник между его корнями – не просто естественную яму, а обработанное человеческими руками углубление, прикрытое дерном, ветвями. Но, самое главное, – тайник не был пуст! В нем лежали два небольших мешка. Викентий Павлович ощупал мешки и понял, что в одном из них – крупа, в другом – печенье, скорее всего, галеты. Тщательно замаскировав следы своих осмотров, он быстро пошел обратно, вновь продрался сквозь колючки к своей лошадке, развернул на пустынной дороге телегу и, уже не мешкая, поехал обратно, в деревню к Курту Пфайеру. Всю дорогу весело насвистывал: был необыкновенно доволен своим путешествием. Он не сомневался, что нашел начало того самого пути, который приведет его в «Замок Кровавой Эльзы»!

На следующее утро Викентий Павлович сел на городской площади в конный экипаж, совершающий регулярные рейсы между Баден-Баденом и Карлсруэ. В отличие от поезда, идущего прямо, омнибус, неторопливо кружа по горному серпантину, заезжал в несколько курортных деревень и городков. А главное – он ехал именно по той дороге, по тому самому склону!

Петрусенко был одет, как обычно одеваются путешествующие туристы – несколько спортивно, в руках держал небольшую дорожную сумку. Ему досталось место у окна, и он с таким любопытством разглядывал виды, что никто не догадался бы о том, что он только вчера изучил этот пейзаж чуть ли не до каждого кустика. Таким манером Викентий Павлович изображал праздного путешественника до тех пор, пока омнибус не миновал то самое место, откуда начиналась найденная вчера тропка. Он прекрасно запомнил его! Как только экипаж завернул за поворот, Петрусенко вдруг что-то «вспомнил». Причем так живо и естественно изобразил момент внезапного «вспоминания», растерянность, потом огорчение и, наконец, принятие решения, что никто из соседей не усомнился в его искренности. Он попросил кучера остановиться, пробрался к дверце, извиняясь перед пассажирами и ругая себя за забывчивость.