Гувернантка с секретом - Анастасия Логинова Страница 54

– Хорошо… – и констатировал: – значит, она ничего не сказала.

По-видимому, он был уже к этому готов.

Когда мы уходили, Степан Егорович остался в госпитале – собирался организовать переправку Кати в другую больницу для большей ее безопасности. А Ильицкий вызвался сопроводить меня на Пречистенку. Он теперь мой жених, так что, наверное, имеет на это право.

Жених…

Мы с Ильицким сидели сейчас наедине в полутемном салоне кареты. Я подняла на него глаза и обнаружила, что Евгений смотрит на меня – должно быть, смотрел все это время, пока мыслями я еще была с Катей. И решила вдруг, что поняла, в какие слова следует облачить свою невысказанную досаду по поводу помолвки.

– Женя… – Вообще-то прежде я собиралась говорить резко, нервно и, быть может, даже со слезами на глазах, но голос мой прозвучал отчего-то очень слабо. – Женя, я знаю, что этот мир принадлежит мужчинам, а женщинам остается лишь подчиняться их воле и подстраиваться под них. Под мужей, отцов, братьев. И великое счастья для женщины, если мужчина хотя бы не пользуется этим при каждом удобном случае. – Я помолчала, а потом горько усмехнулась: – Знаю, сейчас в Европе эти барышни, Клара Цеткин и другие, много говорят про l'émancipation féminine ^[55] и прочее… но я сомневаюсь, что им когда-нибудь удастся изменить человеческую природу. Более того, я и сама всем сердцем хочу тебе подчиняться и быть твоей тенью – я не вижу своей жизни без этого. Ты сам знаешь, почему. Я очень люблю тебя. Но без уважения любовь невозможна, по моему мнению, а уважать – это значит давать возможно выбрать. Всегда, даже если тебе кажется, что ты и так знаешь ответ. Прошу тебя, не лишай меня этой возможности никогда больше. Хотя бы постарайся.

Евгений все это время смотрел на меня с некоторым удивлением. А потом рассеянно ответил:

– Я постараюсь… – Потом подумал и как будто через силу сказал: – Лида, я могу дать опровержение этому объявлению… если для тебя это важно. Хочешь?

Я подумала мгновение и неожиданно для самой себя выпалила:

– Хочу.

Разумеется, я этого не хотела – это было бы огромнейшей глупостью. Но мне было любопытно, что ответит на это Евгений. А он ничего не ответил – как я и подозревала, он ждал от меня другого ответа. Некоторое время он вкрадчиво глядел мне в глаза, будто давая возможность передумать, а потом кивнул без каких-либо эмоций и тотчас развернулся к кучеру, по-видимому, с указанием.

– Куда ты? – насторожилась я.

– В редакцию. Если мы дадим опровержение вечером в субботу – нас точно не станут слушать.

– Женя, Женя… – я порывисто пересела к нему на скамейку, потому как совершенно не предполагала, что он так быстро согласится, – это же безумие! Я действительно предпочла бы, чтобы все вышло иначе, но… не хочу ставить тебя в глупое положение.

Он мягко улыбнулся в ответ и заверил:

– Что ж, значит, придется мне побывать в этом глупом положении. Возможно, меня даже из университета уволят из-за всей этой истории, но я сам виноват, что не посоветовался прежде с тобой. Голубчик, – отодвинул он окошко кучера, – поворачивай!

– Женя, ну перестань… – я паниковала уже не на шутку, – я очень хочу выйти за тебя замуж! В следующее воскресенье! Очень-очень тебя прошу, не отменяй свадьбу!

Я уже ни на что не надеялась – готова была расплакаться и ругала себя за несносный характер, из-за которого теперь точно умру старой девой.

– Ты действительно сама этого хочешь? – внимательно посмотрел мне в глаза Ильицкий, когда я уже почти смирилась.

– Очень!

– И не будешь больше считать меня тираном?

– Ну какой же ты тиран?…

Спустя мучительно долгую секунду он пожал плечами:

– Хорошо. Тогда в следующее воскресенье мы поженимся.

…Только вечером этого дня, уже засыпая, я осознала вдруг, что сегодня унижалась и практически со слезами на глазах умоляла Ильицкого жениться на мне. Ненавижу этого человека!