Гражданин тьмы - Анатолий Афанасьев Страница 53

- Опаздываешь, директриса? Нехорошо. Плохой пример для подчиненных.

После чего сам же и представился, сказав, что будет вместо Шатунова. Я поинтересовалась, что с Геннадием Мироновичем, и получила ответ, что это никого не касается, кроме самого Геннадия Мироновича.

- Давай сразу условимся, Марютина. Меня послали для укрепления дисциплины, и я ее укреплю, не сомневайся. С сегодняшнего дня со всей вашей болтанкой, считай, покончено. Будем делать культурный, современный бизнес.

Не хотелось ссориться, да и с кем, если ублюдка прислали для устрашения, но я предупредила:

- Вадюшу больше не трогай. Он совершенно безобидный, Чудовище мгновенно вскочило на ноги и оказалось ростом под потолок. Черные буравчики засверкали яростью.

- Учить меня будешь, Марютина?

- Если понадобится, да.

- Меня?!

- Кто ты, собственно, такой, что тебя нельзя учить? Чудовище взревело, затряслось, но ударить почему-то не решилось. Прошипело зловеще:

- Учти, Марютина. Мосла упаковала, со мной не выйдет. У меня такие сикушки, как ты, от зубов отскакивают.

- Убирайся из-за моего стола... Или хочешь, чтобы папе позвонила?

Пригрозила наугад, но попала точно. Чудовище вдруг сникло, в поясе согнулось, глазенки потухли.

- Зачем папе? Не надо папе! Мне сказано бдеть, я бдю. Ничего плохого не сделал.

Измененный, поняла я. Ничего страшного. Всего-навсего измененный. Подобрать ключик - и хоре.

- Ладно, - сказала я примирительно. - Папе ничего не скажу, но Вадюшу не трогай. Вообще, если надумаешь кулаками махать, сначала посоветуйся. Уловил?

Чудовище самодовольно заурчало и переместилось из-за стола в угол.

- Жора Лепехин не дурнее других. Почему не уловить, он все улавливает. В натуре, Марютина. Папе не надо звонить, без папы обойдемся. Зачем его тревожить? У него без нас дел полно.

- Какие же у него дела?

- Мало ли... - уже совсем добродушно подмигнул, - Слоники чтобы бегали. Курочки чтобы неслись. Сама знаешь, Марютина. Хе-хе-хе!

Ничего отвратнее этого утробного смешка я давно не слышала. Позвала Вадика-Танюшу, чтобы принес кофе. Тот покосился на чудовище, побледнев от страха. Рог на лбу - как голубой фонарик.

- Не бойся, Вадюша. Он тебя не тронет. Эй, Жорка, а ну-ка, извинись перед малышом за грубость.

- Еще чего - с апломбом отозвался Лепехин. - Пусть честь отдает, когда видит перед собой россиянского офицера. Педик вонючий.

- Офицер - это ты, что ли?

- А то нет?

- Где же твоя форма? Погоны? Сапоги?

- Все равно должен чувствовать.

Я поняла, настаивать бесполезно. От измененных можно получить только то, что в них закодировано, но не больше. Похоже, никакие извинения не входили в его программную установку. Он бы рад, да не может. У них умишко хрупкий, детский, при малейшем нажиме ломается. У меня был случай с одним фирмачем, тоже измененным, которого я в шутку попросила поделиться казной... Печальный случай. Как он начал кукарекать, прямо из ресторана увезли в Ганнушки.

Кофе не успела допить, позвонила Вагина. Голосок елейный, б...ский. Ох, как я ее ненавидела!

- Надин, сокровище мое, надо ехать... Ты в порядке? Ничего не болит?

Знала, паскуда, как со мной ночью обошлись.

- Куда ехать, Лякочка?

Объяснила. Громякин выступает перед избирателями в кинотеатре "Родина". Потом у него встреча с одним важным американосом в подвальчике на Арбате. Моя задача - на абордаж. Прямо горяченького. Есть сведения, что малютка будущий президент ведет двойную игру.

- Известный нам господин пообещал, если сегодня уложишь Громяку в постельку, счет в банке увеличится ровно на треть. Ты рада?

- Ляка, кого вы прислали вместо Мосла? Стопроцентный дебил. Неужели никого получше не нашлось?

- Опытный экземпляр. Не бери в голову. За ним наблюдают.

- Ах наблюдают! А если покусает?

- Не покусает, - засмеялась подружка, - Он смирный. Короче, выступление через час.

- Иванцова будет?

- Забудь про Иванцову. Списанная фигура.

- Ее тоже накажут? Как Мосла?

- Надин, что ты себе вообразила? При чем тут Мосол? При чем тут Иванцова? У тебя свой участок... Кстати, сильно не напрягайся, с Громякиным тебя подстрахуют.

- Как? Запасная девица будет?

- Котенок, не зли меня... Время пошло...

С тем и расстались... Надо сказать, мужики меня часто кидали, взять того же Витюшу Скоморохова, сплавившего меня в Эмираты, но так, как с Вагиной, я еще не влетала. Принять матерую волчицу за взбалмошную похотливую бабенку - это чересчур. Чем смотрела, Надюшик? Что ж, теперь расхлебывай.

На встречу с идолом демократии собралось много народу, люди стояли в проходах, с трудом удалось пробиться в первый ряд, а это было необходимо, чтобы попасться на глаза. По дороге в машине (за баранкой незнакомый водила, назвавшийся Славиком, видно, вместе с Мослом поменяли весь караул) я вспоминала, что я, собственно, знаю о Громякине. В политический бомонд он ворвался лет десять назад, и это было своего рода сенсацией. Доселе мало кому известный, то ли правозащитник, то ли тюремный сиделец, на очередных выборах он вдруг воссиял звездой первой величины. Впоследствии все годы не слезал с экрана, как ковбой с лошади, и молол языком неустанно и о чем попало. Слушать его - одно удовольствие, о чем бы ни говорил. И из себя видный мужчина, не старый, крупный, с намеком на сексуальную извращенность в сытой морде. С экрана метал громы и молнии, казалось, поднеси спичку - взорвется, но на деле всегда смирно голосовал сперва за Елкина, теперь за нового народного избранника. Многие за эти годы утонули, сгинули, а он нет. Наверное, в политике он мог дать фору любой шлюхе, у которой только один закон: кто больше заплатит, того и обслужу. Всех этих общеизвестных сведений, конечно, маловато, чтобы взять его тепленьким с трибуны, и я пожалела, что не удосужилась выудить у Ольки Иванцовой что-нибудь интимное, какие-нибудь его маленькие житейские слабости и пристрастия, но, наверное, это было бы нелегко. Иванцова - человек скрытный, себе на уме, у нее и смекалки побольше, и амбиции другие. Даром что без всякой помощи взлетела на такую вершину, но вот поди ж ты, как сошлось: похоже, дыхание нам перекроют одновременно. Ничего, подружка, теплее будет спать рядышком в могилке вечным сном. Громякин вышел на сцену - высокий, статный, характерным жестом поднял правую руку, и зал ответил восторженным ревом. В ту же секунду из динамиков грозно грянул новый бывший гимн Советского Союза, публика замерла в благоговейном молчании, а на красной морде Громякина появилось таинственное выражение, будто он только что украдкой похмелился. Я представила, как где-то в зале прячутся неугомонный кудрявый красавчик Борька Немцов или его наперсница, японская затейница Хака Мада, пугавшие народ, что никогда не встанут при звуках позорной музыки, воспевающей Сталина, кому они тоже не подали бы руки, и некстати подавилась смешком.