19-я жена - Дэвид Эберсхоф Страница 53

Время от времени мы с мамой отправлялись в Город у Большого Соленого озера — Грейт-Солт-Лейк, чтобы сделать покупки в хорошо снабженных товарами лавках на Мейн-стрит. Эти поездки не были таким уж легким и пустячным делом, как вы, юные леди Восточного побережья, могли бы себе представить поездку за покупками, — скорее, это было вынужденное путешествие ради выживания. Магазины в Пейсоне, если их можно было так назвать, продавали товары такого грубого качества, что в некоторых случаях было бы лучше, чтобы они вообще не занимались торговлей.

В одну из таких поездок мы с мамой, сопровождаемые Аароном и Конни, задержались в городе на ночь, чтобы послушать утром проповедь Пророка в Молитвенном доме. Для тех, кто никогда не посещал Город Святых, поясню, что Молитвенный дом — Табернакль — это огромный зал с низкой округлой крышей, которая более всего напомнит вам гигантскую черепаху. Это одно из великих сооружений Мира, и, если будет на то Божья воля, оно переживет века человеческих глупостей и ошибок, чтобы его могли увидеть будущие эпохи. К сожалению, всемирно знаменитый Табернакль с крышей-черепахой тогда еще не был построен — это случится десятью годами позже. Нет, в ту нашу поездку, в 1856 году, когда Реформация Мормонов в Юте кипела ключом, перекипая в насилие, Табернакль был гораздо более скромным сооружением (хотя и значительно лучшим по сравнению с первоначальным Молитвенным домом на Территории, который был всего лишь тенистым клочком земли под навесом). Однако, каким бы ни было здание, Святые всегда собирались тысячными толпами, чтобы послушать своего Пророка — Бригама Янга.

К этому времени я уже была в таком возрасте, что могла составить нескороспелое и достаточно разумное мнение об этом великом человеке. Он доброй тенью неукоснимо присутствовал в моем детстве, словно любимый дедушка: вездесущий и, как казалось, наделенный безграничным влиянием на жизнь каждого из нас, любящий и в то же время немного пугающий и столь же постоянный, как солнце и луна, вместе взятые. До нашего отъезда в Пейсон я видела его по воскресеньям или во время событий на Храмовой площади, и он кивком приветствовал меня, ибо всегда по-доброму относился к детям. Каждый ребенок на Территории знал, где живет Пророк: в Доме-Улье, за высокой каменной стеной. Многие люди описывали его совершенно точно, по крайней мере в том, что касается его внешности, так что мне нет большого смысла дополнять существующие описания. Кроме, пожалуй, того, что стоит подчеркнуть характерно стальной цвет его глаз и прочную, квадратную фигуру: и то и другое вполне соответствовало всей его личности. В моем юном воображении я не могла бы представить себе образ, подходящий Богу более, чем этот.

В то конкретное воскресенье Старый Табернакль был полон ожиданий. Реформация вычищала Территорию уже несколько недель, все жарче раздувая пыл к исследованию собственной души, к признаниям и повторному крещению. Две с половиной тысячи Святых пришли послушать, что скажет их Пророк о том, как им дальше искупать свою вину. Несомненно, среди них были и такие (хотя нам никогда не узнать, сколько их на самом деле было), что хотели также получить совет, как помочь соседям более эффективно искупать свою вину. Брат Бригам не замедлил с советами, ибо, когда встал у кафедры, темой его проповеди оказалось именно искупление. Могу вас заверить: ничто так не возжигает сердца слушателей, как обсуждение раскаяния какого-то другого человека! Доведя себя до состояния величественного возмущения, Бригам Янг объявил:

«Существуют грехи, которые можно искупить приношением на алтарь, как в древние времена, и существуют грехи, которые не могут быть искуплены кровью агнца, или тельца, или горлицы. Такие грехи искупаются лишь кровью человека. — И, будто бы смысл его слов не был ясен, Пророк продолжал: — Наступает время, когда придется взвешивать на чашах весов добродетель и мерной лентой измерять справедливость; когда нам надо будет взять в руки свой старый палаш и задать вопрос: „Ты за Бога или нет?“, и, если ты окажешься не всею душою за Бога, ты будешь порублен».

Он продолжал, хотя я не уверена, в тот ли именно день или в другой:

«Станете ли вы так же любить ваших братьев и сестер, если они совершили такой грех, что не может быть искуплен иначе, как пролитием их крови? Полюбите ли вы этого мужчину и эту женщину настолько, чтобы пролить их кровь? Вот что хотел сказать нам Иисус. Вот что значит полюбить ближнего своего, как самого себя. Если он нуждается в помощи, помоги ему; если он нуждается в спасении, а для этого необходимо пролить на землю его кровь, чтобы он мог получить спасение, пролей ее».

(Моему сомневающемуся Читателю: заверяю вас, это точные цитаты, а не просто пересказ. Речи Бригама с кафедры всегда тщательно записывались и затем распространялись. Вы можете посмотреть их в любом архиве Дезерета, чтобы убедиться, что здесь я привожу его слова буквально, ничего не усиливая и не приукрашивая.)

Таково было учение об Искуплении Кровью: каждый человек, будь то мужчина, женщина или ребенок, не верящий в учения Церкви или в слова ее лидеров, мог быть по праву уничтожен посредством меча. Святые, уже горевшие религиозным рвением, восприняли слова Пророка не иначе как Мудрость и Истину. Бригам утвердил созданную им доктрину и благословил Святых на путь убийства во имя веры. Я расплакалась. Хотя я была еще мала, смысл речи Бригама оказался мне ясен.

После службы мы прошли на Мейн-стрит, где в одном из ресторанов продавали мороженое по двадцать пять центов за стаканчик — истинное роскошество, [73]выходящее далеко за пределы скудного маминого бюджета. Однако мама поняла, что меня надо как-то развлечь. Пробуя холодный сладкий шарик, я спросила:

— Зачем Брату Бригаму надо убивать?

— Он не то хотел сказать, — покачала головой мама. — Совсем не то.

— Он сказал то, что хотел сказать, — возразил Аарон. Он уже покончил со своей порцией мороженого и теперь тыкал ложечкой в стаканчик Конни. — Он всегда говорит именно то, что имеет в виду.

— Вообще — да, — согласилась мама. — Но в этот раз он говорил метафорами.

Аарон казался сконфуженным, а Конни принялась поправлять свои локоны. Я же подумала: «Господь очень тщательно подобрал их друг другу».

Вероятно, мама была права в своей оценке. Но даже если так, тирада Бригама произвела глубочайшее впечатление на меня, да и на многих других. Перед нами стоял Глава нашей Церкви, Губернатор нашей Территории, человек, управляющий практически всеми учреждениями, составляющими костяк цивилизации Святых, и во всеуслышание объявлял с кафедры, что убийство оправданно, если совершается ради спасения душ. Здесь, в Молитвенном доме, я собственными глазами увидела и собственными ушами услышала, как он просил людей совершать убийства! Если он и правда не имел этого в виду, надо было прямо об этом сказать.