Левиафан - Борис Акунин Страница 52

Когда мне было тринадцать лет, мы переехали изПарижа в Марсель, потому что там дешевле жить и потому что у матери там былиродственники. Шестнадцати лет, совершив проступок, о котором мне не хочетсявспоминать, я сбежал из дому и завербовался юнгой на шхуну. Два года плавал поСредиземноморью. Это был тяжелый, но полезный опыт. Я стал сильным,безжалостным и гибким. Впоследствии это позволило мне стать первым из курсантовмарсельской Эколь Маритим. Я окончил училище с медалью и с тех пор плавал насамых лучших кораблях французского торгового флота. Когда в конце прошлого годабыл объявлен конкурс на должность первого лейтенанта суперпарохода «Левиафан»,мой послужной список и отличные рекомендации обеспечили мне победу. Но к томувремени у меня уже появилась Цель.

Гош взял второй лист и предупредил:

— Вот оно начинается, самоеинтересное. 

В детстве меня учили арабскому, но учителябыли слишком снисходительны к наследному принцу и научился я немногому.Позднее, когда мы с матерью оказались во Франции, уроки вовсе прекратились, и ябыстро забыл то немногое, что знал. Долгие годы Коран с отцовскими пометкамиказался мне волшебной книгой, в магической вязи которой простому смертному низа что не разобраться. Как потом благодарил я судьбу за то, что не попросилкакого-нибудь знатока арабского прочесть письмена на полях! Нет, я во что бы тони стало должен был проникнуть в эту тайну сам. Я вновь занялся арабским, когдаплавал в Магриб и Левант. Понемногу Коран начинал разговаривать со мной голосоммоего отца. Но прошли долгие годы, прежде чем рукописные заметки — цветистыеизречения мудрецов, обрывки стихов и житейские советы любящего отца сыну —намекнули мне, что заключают в себе некий шифр. Если прочесть записи вопределенной последовательности, они обретали смысл точной и подробнойинструкции, но понять это мог только тот, кто изучил пометки наизусть, многодумал над ними и запечатлел их в памяти своего сердца. Дольше всего бился я надстрочкой из неведомого мне стихотворения:

Платок, отцовской кровью обагренный,

Посланец смерти принесет тебе.

Лишь год назад, читая мемуары одногоанглийского генерала, похвалявшегося своими «подвигами» во время Великоговосстания (мой интерес к этой теме вполне понятен), я прочел о предсмертномдаре брахмапурского раджи своему маленькому сыну. Оказывается, Коран былзавернут в платок! У меня словно пелена упала с глаз. Несколько месяцев спустялорд Литтлби выставил свою коллекцию в Лувре. Я был самым прилежным изпосетителей этой выставки. Когда я, наконец, увидел платок моего отца, мне открылосьзначение строчек:

И формою своей остроконечной

Подобен он рисунку и горе.

А также:

Но райской птицы глаз бездонный

Способен в тайну заглянуть.

Надо ли объяснять, что все годы изгнания ятолько и грезил, что глиняным ларцом, в котором таилось все богатство мира?Сколько раз я видел во сне, как откидывается землистая крышка, и я вновь, как вдалеком детстве, вижу неземное сияние, разливающееся по вселенной.

Сокровище по праву принадлежит мне, я —законный наследник! Англичане обокрали меня, но не сумели воспользоватьсяплодами своего вероломства. Гнусный стервятник Литтлби, кичащийся ворованными«раритетами», по сути дела был обычным скупщиком краденого. Я не испытывал нималейших сомнений в своей правоте и боялся только одного — что не справлюсь с поставленнойзадачей.

Я и в самом деле совершил ряд непростительных,страшных ошибок. Первая — смерть слуг и особенно бедных детей. Я, конечно же,не хотел убивать этих ни в чем не повинных людей. Как вы правильно догадались,я прикинулся медиком и ввел им раствор опия. Я хотел всего лишь усыпить их, нопо неопытности и из боязни, что снотворное не подействует, неправильнорассчитал дозу.

Второе потрясение ждало меня наверху. Когда яразбил стекло витрины и дрожащими от благоговения руками прижал к лицу отцовскийплаток, одна из дверей вдруг открылась и, хромая, вышел хозяин дома. Поимевшимся у меня сведениям, лорд должен был находиться в отъезде, а тут вдругон предстал передо мной, да еще с пистолетом в руке. У меня не было выбора. Ясхватил статуэтку Шивы и со всей силы ударил лорда по голове. Он не упалнавзничь, а повалился вперед, обхватив меня руками и забрызгав мою одеждукровью. Под белым халатом на мне был парадный мундир — морские темно-синиерейтузы с красным кантом очень похожи на брюки муниципальной медицинскойслужбы. Я был так горд своей хитростью, но в конечном итоге она-то меня ипогубила. В предсмертной судороге несчастный содрал с моей груди, из-подраспахнувшегося халата, эмблему «Левиафана». Я заметил пропажу, лишь вернувшисьна пароход. Сумел раздобыть замену, однако роковой след был оставлен.

Я не помню, как выбрался из дома. Через дверьуходить не решился, перелез через ограду сада. Пришел в себя на берегу Сены. Водной руке окровавленная статуэтка, в другой пистолет — сам не знаю, зачем яподобрал его. Содрогнувшись от омерзения, я швырнул и то, и другое в воду.Платок лежал в кармане кителя, под белым халатом, и согревал мне сердце.

А на следующий день я узнал из газет, что сталубийцей не только лорда Литтлби, но и еще девяти человек. Свои переживания поэтому поводу я опускаю.

— Да уж, — кивнул комиссар. — Ибез того чересчур чувствительно. Будто перед присяжными выступает. Мол, судитесами, господа, мог ли я поступить иначе? Вы на моем месте сделали бы то жесамое. Тьфу? — И продолжил чтение.

Платок сводил меня с ума. Волшебная птица спустотой вместо глаза возымела надо мной странную власть. Я действовал словноне сам по себе, а повинуясь тихому голосу, который отныне вел и направлял меня.

 — Ну, это он на предмет психическойневменяемости удочку закидывает, — понимающе усмехнулся Бульдог. —Знаем эти штучки, слыхали.

Когда мы плыли по Суэцу, платок исчез из моегосекретера. Я почувствовал себя брошенным на произвол судьбы. Мне и в голову непришло, что платок украден. К тому времени я был уже до такой степени во властимистического чувства, что платок представлялся мне живым и одухотвореннымсуществом. Оно сочло меня недостойным и покинуло меня. Я был безутешен и еслине наложил на себя руки, то лишь в надежде, что платок сжалится надо мной ивернется. Огромного труда стоило мне скрывать от вас и сослуживцев своеотчаяние.

А потом, накануне прибытия в Аден, произошлочудо! Я вбежал в каюту мадам Клебер, услыхав ее испуганный крик, и вдруг увиделневесть откуда взявшегося негра, на шее которого был повязан мой исчезнувшийплаток. Теперь-то мне ясно, что дикарь за пару дней до того побывал в моейкаюте и просто прихватил с собой яркий кусок ткани, но в ту минуту я испытал нис чем не сравнимый священный ужас. Словно сам черный ангел Тьмы явился изпреисподней, чтобы вернуть мне мое сокровище!