Ярость богов - Елена Чалова Страница 52

Камень был всем, что могло пугать: ненавистью фанатика; тысячью бритв, которые грозили впиться в кожу; сгустком змеиного яда; от прикосновения к нему немели пальцы, дыхание становилось затрудненным. Преодолев себя, Мири взяла поданный ей обруч, надела его и поднесла камень к лампе. Теперь она не только осязала, но и видела ужас. Под неровной поверхностью жил темный сгусток. «Это называется вкрапление, – стараясь успокоиться, внушала она себе. – Какое вкрапление, слишком велика область. Затемнение…». Но мысли расползались, словно кто-то капал на них кислотой. Мири смотрела внутрь камня, и ее не отпускало кошмарное впечатление, что она видит затылок или спину и не хочет, не хочет взглянуть в лицо. Но рука, повинуясь многолетней привычке, повернула камень, и девушка увидела лик. Странным образом он не имел черт, и потому нельзя было сказать, что он уродлив. Но игра света и тени, какие-то древние силы сделали его переменчивым. Сутью его были ужас и боль. Мири отшатнулась: ей показалось, что изнутри камня на нее смотрит нечто. Торопливо стащила лупу и сказала дрожащим голосом:

– Благодарю вас, я закончила.

Она положила камень на подставленную подушечку, и в этот момент раздался грохот и мигнул свет. Комната погрузилась во мрак буквально на секунду, потом зажглось аварийное освещение: несколько ламп, расположенных на стенах.

Люди, словно вырванные из транса, растерянно озирались. Охранники уже были возле Антуана. Двое оттирали его к сейфу, двое, доставая на ходу оружие, бросились к окну. В комнате имелось два окна, завешанных тяжелыми бархатными портьерами на тон темнее, чем обивка стен. Портьеры расшиты были геральдическими лилиями и украшены кисточками и ламбрекенами. Сейчас одна из портьер вспучилась, и карниз висел, наполовину вырванный из стены. Охранник, с оружием наготове, дернул шторы, за которыми слышался глухой звук.

Стекла в здании были пуленепробиваемые, рамы металлические, хоть и выкрашены под дерево. Но мощный снаряд, пущенный с большого расстояния, сумел пробить оборону. Рама оказалась вывороченной вместе и осколками стекол, и теперь окно представляло собой зрелище, достойное кисти Дали – мешанина стекла и перекрученного металла.

За окном висели на веревках два человека. Один бился о раму, но движения его были беспорядочны и конвульсивны. На стекле от каждого прикосновения оставался мутно-красный след. Еще пара толчков – и человек обвис тряпичной куклой. Стало видно, что голова, лицо, шея, – все залито кровью. Скорее всего он спрыгнул с крыши сразу после взрыва, надеясь проникнуть в комнату, но не рассчитал и напоролся на острый металлический край рамы, который разрезал ему плечо и шею – алая артериальная кровь широкой лаковой струей залила одежду и капала вниз, на улицу. Второй человек был жив, он что-то кричал и раскачивался на веревке, стараясь приблизиться к окну. Сверху зазвучали выстрелы, и он тоже обмяк на веревках.

Мири не могла даже кричать. На нее снова, как тогда в лесу, напал ступор. Звуки отошли на второй план, и она в немом оцепенении смотрела, как тело опять дернулось и поползло наверх: там кто-то выбирал веревку. Охранник начал задергивать шторы, но тут раздался новый звук, на этот раз внутри комнаты. Бородатый человек в плохо сидевшем костюме без галстука покинул свое место за столом. Должно быть, внимание охранников сосредоточилось на происходящем за окном, или бородач двигался слишком быстро. Так или иначе, Мири увидела, что он уже подле Антуана. Аукционист прижался спиной к стене, его прикрывали двое охранников, но одного нападавший отшвырнул к стене, а второй выстрелил в бородача, но тот, казалось, этого даже не заметил. Грохот выстрела показался оглушительным, он прорвал пелену ужаса, и на Мири в тот же миг лавиной обрушились звуки: она услышала крики охраны и хрип – Николай сидел рядом, закрыв лицо руками и тяжело, с хрипом дышал. Антуан, видимо, тоже был в шоке: он даже не закрыл ларец, только вжался спиной в стену, выставив перед собой шкатулку с камнем. Бородач схватил рубин, поднял его над головой – в тусклом свете аварийных ламп камень казался черным. Мири уставилась на него как завороженная. Мужчина крикнул что-то на гортанном языке, Мири не разобрала ничего, кроме неизбежного имени Аллаха, и в тот же миг он сунул камень в рот и кинулся к окну.

Охрана рванула было следом, но высокий ариец успел раньше. На голову бородача опустился тяжелый деревянный стул, мужчина по инерции пролетел еще пару метров и рухнул на бесценный ахалтекинский ковер, заливая его кровью.

В комнате стало относительно тихо. Надсадно дышал Николай, который сидел на своем месте, и так и не отнял рук от лица. Озирались охранники, стараясь увидеть, есть ли еще угроза. Компаньон бородача неподвижно сидел за столом, положив руки на его поверхность, и внимательно смотрел на пистолет одного из охранников, который держал его на мушке.

Остальные тоже замерли на местах, как в известной гоголевской сцене. Мири сразу поняла, до чего это похоже на спектакль, который она ходила смотреть еще в школе. Кажется, учились они тогда классе в девятом… Режиссер решил освежить классику и поразить всех оригинальным решением, а потому действие гоголевской пьесы разворачивалось в интерьерах современных. Сам городничий обретался в шикарном особняке, напичканном дорогой техникой, Хлестаков остановился в каком-то отстойном отеле типа гостиницы «Молодежной» – с проститутками и грязным баром. Немая сцена имела место быть в типичном директорском кабинете – с длинным столом и портретом президента.

Персонажи одеты были в костюмы, как и положено представителям городской администрации, по чину: кто-то от Хьюго Босса, кто-то – от универмага распродаж… Разумеется, шейхов в кипельно-белых восточных одеяниях в том спектакле не было, просто потому что Гоголь о них не писал, а режиссер не додумался, но сходство происходящего на аукционе с тем давним спектаклем поразило Мири. Ей неудержимо захотелось смеяться. Смеяться, потому что сцена напоминала спектакль, на котором было ужасно весело, и Сережка целовался на галерке с Людой. А еще у Мири имелись все основания веселиться, потому что она кое-что заметила. И не знала, говорить ли об этом. Этого не могло быть, не могло, не могло! Она затряслась от смеха и поймала на себе удивленный взгляд Антуана и внимательный – охранника. Нет-нет, я им не скажу. Меньше знаешь, лучше спишь.

Мири прижала ладонь к дрожащим от смеха губам и впилась зубами в собственную кожу. От боли брызнули слезы, но желание смеяться, слава богу, пропало.

Окружающие понемногу приходили в себя. Один из охранников продолжал держать на мушке сидевшего за столом пособника экстремистов. Второй склонился над бородачом и сделал какой-то знак коллеге, тот отошел к двери и забубнил в переговорник.

Антуан, аккуратно поставив ларчик на стол, вернулся на место аукциониста и тем же вежливым голосом произнес:

– Господа, по очевидным и независящим от нашего аукционного дома причинам нам придется перенести данное мероприятие на завтра. Мы будем ждать вас в то же время, что и сегодня.

Двери распахнулись и появились новые охранники. Гостей по двое препровождали к лифту. Остальные ждали. Антуан куда-то ушел. Мири и Николай уходили последними. Девушка с трудом подняла секретаря на ноги. Его трясло, на бледном лице губы выделялись скорее за счет синего, чем красного оттенка.