Игра на вылет - Андрей Ильин Страница 52

— Это фотографии всех состоящих в картотеке статистов? Других альбомов нет? А если запросить «Лен-фильм»? Запросите. А пока я отбираю номер девятнадцать, четыреста восемь, три тысячи двадцать второй…

Девятнадцатый, четыреста восьмой и три тысячи двадцать второй очень напоминали облюбованных мной телохранителей Президента.

— Мне нужен не просто взрыв. Мне нужен масштабный взрыв. Такой, чтобы потрясал воображение. Чтобы все дрожало, пылало и летело. Но так, чтобы при этом никто не пострадал. Никто! Вы должны понимать, у них все по-другому. У них страховки, адвокаты, профсоюзы. За каждый обожженный палец на длани кинозвезды киностудия выплачивает миллионы. Она может разориться.

Но и халтуры быть не должно. Никаких там хилых вспышек и чахлых дымов. Зритель, их, западный зритель, не пойдет в кино, где вместо огненной катастрофы демонстрируют скаутский костер в момент его тушения скаутами. Студия может понести убытки. Поэтому обязательно шум, обязательно огонь, разлетающиеся куски асфальта и металла. Много асфальта и много металла. Согласен, они могут быть из папье-маше и поролона. Они могут быть из чего угодно. Это ваши пиротехнические проблемы. Но они должны быть достоверны! Они не должны быть отличимы от настоящих. Если я останусь доволен вашей работой, вы получите премию, десять тысяч долларов лично от меня. О'кей?

Главного героя мне искать не пришлось. Его нашли без меня. На конкурсе двойников. Он далеко не идеально походил на того, на кого следовало походить. Но он был очень неплохой заготовкой. К нему нужно было только приложить руки и умение. В перерывах между нечастыми концертами и презентациями двойник Президента подвязался в людных местах фотографироваться в обнимку с прохожими. Не за просто так. Значит, деньги он любил. Это меня устраивало.

Я застал его за очередным позированием.

— Пройдемте в машину! — строго приказал я и даже не вытащил удостоверения.

И он прошел, что указывало на его множественные конфликты с представителями закона. Он был уже пуганым. Что мне тоже было на руку.

— Закройте дверь и перестаньте запихивать деньги в прорезь в кармане. Я не собираюсь вас штрафовать. Я не участковый. Я хочу привлечь вас к исполнению одного строго конфиденциального задания. Вы замените Президента во время одного визита, на котором он не может присутствовать…

— Но это может быть опасно.

— Может быть. Но не опасней, чем болтаться по улицам в таком виде, приставая к прохожим. Кроме того, это не очень опасное позирование очень хорошо оплачивается.

— Я могу отказаться?

— Вы можете отказаться, но учтите, что здесь вам больше не стоять. И в других местах тоже. Боюсь, вам вообще уже не придется стоять. Боюсь, вам придется сидеть. По статье за хулиганство. Кстати, по очень легкой статье. За такое, — я обвел его абрис пальцем, — лично я пришил бы вам развратные действия с отягчающими обстоятельствами.

Он все еще сомневался.

— Это задаток, — бросил я на заднее сиденье пачку денег. — Если вы, конечно, согласны. Если нет, передайте мне деньги обратно.

Отдать такую сумму денег он не мог. Физически. Это были очень большие деньги. За них надо было стоять, обнимая периферийных сограждан, в облике вождя по меньшей мере пятилетку.

— Я готов исполнить долг гражданина и патриота…

— Да ладно вам стараться! Все равно пятачка не набросим. Мы платим за фактически исполненную работу, а не за квасной патриотизм.

— Тогда говорите, что делать, — перешел на деловой тон вождь, тихо шурша сзади купюрами.

— Это другой разговор…

Через два дня киногруппа выехала на натурные съемки. Четыре автофуры везли, в общем-то, совершенно мне ненужный бутафорский скарб. Полторы тысячи статистов оседлали железнодорожные поезда, пересчитывая в полумраке верхних плацкартных полок рассованные по карманам суточные и прогонные. Две полного состава постановочные бригады разворачивали на местах свою аппаратуру. Три дюжины актеров со словами лихорадочно зубрили немногие английские слова, которые им следовало сказать в кадре. То есть все вместе снимали черновые кадры для американского фильма, которого не существовало в природе.

Через пару недель съемочного процесса должно было выясниться, что у американской стороны что-то не заладилось, что кто-то из звезд заболел, что съемки решили перенести куда-то в Бангладеш, но что, самое главное, выплаченных денег никто обратно изымать не собирается. И, значит, повода для скандала нет.

А пока весь этот шумный кинематографический десант вытаптывал поля в далеком провинциальном захолустье, я с отобранными мною статистами двигался навстречу единственно важному для меня спектаклю. Спектаклю, где невообразимое по своей масштабности действо предназначалось для глаз единственного зрителя — незнакомого мне любителя пешеходных моционов по голым бетонным плацам. Для глаз убийцы Президента.

Правительственный «ЗИЛ» ехал в нестандартно-объемном кузове-холодильнике автомобильного рефрижератора, перевозящего, согласно безупречно изготовленным, с печатями Министерства обороны и Безопасности документам, трупы солдат срочной службы, погибших в результате несчастного случая на учениях. Это для того чтобы отвадить особо любопытных гаишников от осмотра груза.

Пиротехническая бомба, изготовленная в трех экземплярах, соответственно транспортировалась в рефрижераторе, в невскрываемом контейнере-сейфе, в багажнике легкового автомобиля едущего в отпуск подполковника МВД, по просьбе его горячо любимой и ни о чем не ведающей тещи, и в автобусе, перевозящем двойников-статистов. Прием-передачу и страховку грузов обеспечивала хорошо оплачиваемая и потому не проявляющая опасного любопытства мафия. Не мелкая, не на уровне рыночных бойцов, а самая серьезная, на которую у меня за время работы Резидентом накопилось немало порочащих ее материалов.

Эти же криминально-невидимого фронта бойцы осуществляли охрану статистов. И мою. Потому что об истинной моей роли знали только двое их уголовных начальников, всегда находившихся рядом. Но даже они не знали истинного меня, а только мой безупречный, сильно искажающий внешность грим-образ. Истинное мое лицо знал только я. Да и то уже забывать начал.

Президентский «ЗИЛ» и пиротехника прибыли в контрабандные тайники, о чем я получил соответствующее сообщение. Автобус со статистами до выяснения сроков президентского визита завис в глухом, без окон и дверей, ангаре на заброшенной, но теперь хорошо охраняемой бандитской братвой воинской части. Здесь статистам предстояло вживаться в образы и предлагаемые обстоятельства. По Станиславскому. И по старшине Поцуре, который когда-то, в первой Учебке, тому же учил меня. Станиславский рядом с Поцурой не валялся! По качеству достигнутого результата, на единицу затраченного на это времени старшина был на голову плюс надетую на нее пилотку выше Станиславского и Немировича, вместе взятых.

— Извиняюсь за мистификацию, — сказал я не подозревавшим, что их ждет, статистам. — Но съемки не будет. Я не сопродюсер и не режиссер, я — офицер Безопасности. Вот мои документы. Мы отобрали вас из многих сотен претендентов для выполнения особой миссии, о деталях которой я смогу сообщить вам только в последний момент. В целом скажу — работа связана с охраной Президента. Работа не безопасная, но риск будет оплачен соответствующим образом. После завершения операции, а это всего лишь несколько дней, каждый из вас получит квартиру в любом, выбранном вами городе или сумму, эквивалентную ее цене. Плюс страховку на случай получения возможных увечий. Плюс ежедневные суточные в размере вашей полугодовой зарплаты. Плюс такие, надеюсь, понятные вам стимулы, как чувство долга, патриотизма и любви к Родине.