Серебряная корона - Анна Янсон Страница 52

Мария почувствовала руку у себя на плече. Арвидсон протянул ей мороженое:

— Твое любимое, насколько я понимаю!

И он был прав. Сливочное мороженое с хрустящим шоколадом и орехами. Жизнь не так уж и плоха! Мария села, плюнув на то, как выглядит со стороны ее живот. Трудно ведь лежать на нем и есть мороженое! Арвидсон сел рядом на одеяло.

— Скучаешь по дому? — спросил он.

— И да и нет. Скучаю в основном по детям.

— А по мужу? — спросил Арвидсон, глядя в море.

Мария на секунду задумалась. К сердцу подступила и постепенно ушла горечь…

— Не знаю, — сказала она. — И да, и нет.

На закате они сели на паром «Будилла» и отправились обратно через пролив Форёсунд. Корабль получил название в честь яркой женщины, которую звали Будилла Кристина Якобсдоттер, она была рыбачкой и жила в середине девятнадцатого века. Чтобы добраться до своей лодки в местечке Хельгоманненс, она каждый день проходила по семь с половиной километров от своего дома. Это вычитал Арвидсон в путеводителе по Готланду. Мария купила пакетик жареного миндаля, и, пока они дождались своей очереди с машиной, он уже кончился! Эк на заднем сиденье слушал музыку в наушниках и на все вопросы отвечал в основном невпопад.

— Я бы хотела взглянуть на торфяник в Мартебу, — сказала Мария, когда они приблизились к Тингстэде. — Мы можем проехать в Висбю вдоль берега?

— Хочешь увидеть, где живет Улоф Якобсон?

— И это тоже.

Теплицу и выгон с лошадьми они увидели издали. Сам жилой дом был маленький и прятался в кустах сирени.

— Пойдешь поговоришь с ним? — спросил Арвидсон.

— Да, если он дома, — сказала Мария, выходя из машины, которую они припарковали на узкой лесной дороге. Она застегнула легкую куртку на «молнию». Как только солнце село, сразу быстро похолодало.

— Окно открыто, в нем горит свет. Эк, пойдешь с нами?

— Что?

Арвидсон наклонился к заднему сиденью и снял наушник с уха Эка.

— Пойдешь с нами? — спросил он сердито.

— Нет, я останусь здесь. — Казалось, Эк уснет в любую минуту.

Мария пошла к дому. Последние лучи заходящего солнца озарили красным светом осушенный торфяник, лес и дорогу, идущую через канал. Волосы Марии порозовели от заката.

— Вон в конце той дороги люди видели свет. — Мария подождала Арвидсона и показала на дорогу. — Немного жутко, не знаю почему.

— Души, не нашедшие покоя после смерти? — улыбнулся Арвидсон, сдерживаясь, чтобы не обнять ее за плечи.

Они постучались, но никто им не открыл. Было совершенно тихо. Они постучали опять, и звук отозвался эхом в ушах. Мария обошла полдома и заглянула в открытое окно. Стены были увешаны фотографиями. В основном пейзажами. На большинстве снимков была Биргитта, ее невозможно было не узнать и в вязаной шапочке, натянутой на уши, и танцующей босиком в белом платье на вершине причудливой скалы-останца, с развевающимися на ветру светлыми волосами. Поистине фотовыставка в ее честь! На буфете стояла самая большая фотография, на которой обнаженную Биргитту прикрывали лишь побеги плюща. Голая, и в то же время — одетая.

— Почему он фотографии не снимает, ведь их роман кончился? — спросил Арвидсон.

Мария его не услышала. Она отошла к теплице.

— Похоже, что его нет дома, — сказала Мария, осмотрев и стойло. — Нам пора.

Они удивились, увидев Эка, идущего им навстречу. Выражение его лица было странным.

— Стало что-то жутковато сидеть одному в машине. Привидений и прочего конечно же не бывает, но ощущаешь себя довольно-таки беззащитным при мысли, что кто-нибудь может напасть в темноте.

Мария засмеялась и обняла его:

— Скажешь тоже! Улофа нет дома, так что уезжаем в Висбю.

Они пошли в темноте к машине. Эк сел за руль.

Если бы кто-нибудь из них в этот момент оглянулся, то, возможно, заметил бы между темных деревьев белое платье и светлые волосы.