Оборванные нити. Том 1 - Александра Маринина Страница 52

Через неделю Саблин получил амбулаторную карту умершей Ксюши Усовой. С делопроизводством в учреждениях Минздрава никогда не было идеально, вот и в этом случае Сергей сначала лично проследил за тем, чтобы официальный запрос в поликлинику был оформлен должным образом, зарегистрирован и отправлен, а потом ежедневно интересовался в канцелярии, не пришла ли карта. Каждый раз ему отвечали, что ничего нет, и только сегодня, накануне Нового года, делопроизводитель канцелярии выдала ему запечатанный конверт с картой девочки, причем долго его искала и нашла тогда, когда рабочий день уже закончился и Саблин собрался уходить. Он, собственно, уже оделся, запер ординаторскую, поскольку покидал кабинет последним, и заглянул в канцелярию просто на всякий случай. Канцелярские дамы готовили предновогоднее чаепитие, им было не до Саблина и не до амбулаторной карты какой-то там Ксюши Усовой, но одна из них, самая молоденькая и пока еще самая совестливая, все-таки вспомнила, что был пакет из поликлиники, но вот где он… Засунули куда-то второпях, в пылу подготовки к празднику. Сергей настоял на том, чтобы пакет нашли. Дамы с кислыми минами начали поиски.

— Ну что вы, в самом деле, Сергей Михайлович, — проныла заведующая канцелярией, — ведь конец года, все давно разошлись, сегодня же короткий день перед праздником, далась вам эта карта! Что вы с ней будете делать? Отнесете к себе в ординаторскую, где она будет лежать до конца праздников, да? А мы из-за этого…

Она безнадежно махнула рукой и принялась поочередно открывать дверцы многочисленных шкафов, стоящих вдоль стен.

— Домой отнесу, — четко и внятно произнес Сергей. — И до третьего января успею прочитать и проанализировать. Если бы речь шла о смерти вашей внучки, я думаю, вы плюнули бы в лицо тому, кто мешал установлению диагноза. Вам бы тогда совсем не показалось удивительным, что кто-то собирается все праздничные дни сидеть над документами и искать причину смерти ребенка. Нет?

Завканцелярией залилась румянцем негодования, но промолчала, а через несколько минут протянула Саблину плотный запечатанный конверт с картой.

В этом году 31 декабря пришлось на среду, и новогодние праздники получались длиннее обычного. Дома Сергей застал сонное царство: жена, дочка и теща мирно спали в преддверии праздничной ночи. Он разделся в прихожей, стараясь не шуметь, и на цыпочках прокрался на кухню, где на столе стоял противень, накрытый чистым полотенцем. Пироги. Интересно, с чем? Приподняв край полотенца, он нагнулся и принюхался: треугольные, скорее всего, с капустой, а вот длинненькие определенно с вареньем. Хорошо. Пироги Сергей любил, а теща была в деле выпечки большой мастерицей.

Он налил себе чаю, сделал бутерброд, присел у свободного края стола и вскрыл принесенный с работы конверт. Амбулаторная карта была не очень большой, записи в ней касались только обычного патронажного наблюдения, периодических осмотров участкового педиатра да информации о профилактических прививках. Девочка родилась в срок, здоровой, росла и развивалась соответственно возрасту, ничем не болела. Родилась она вне брака, жила с матерью и бабушкой. Отец в обменной карте из роддома не упоминался. На профилактические прививки реакции не отмечалось. Последняя из профилактических прививок — третья вакцинация с учетом прививочного календаря — АКДС (Адсорбированная-коклюшно-дифтерийно-столбнячная) + полиомиелит, а за два дня до смерти ребенку была сделана внекалендарная прививка против гриппа — как обычно, в декабре в Москве начиналась очередная эпидемия. «…Сделана прививка вакцины против гриппа (серия…, пр-во…, доза 0,25), через 30 минут реакции нет…». Далее в амбулаторной карте имелся только посмертный эпикриз: «…20.12.97 г., со слов бабушки, ребенок был беспокоен, дали ребенку пустырник около 12 часов. Ребенок стал более спокойный, но вялый, его уложили спать. После 19 часов бабушка обнаружила, что ребенок не дышит, вызвали «СП». Вызов зарегистрирован в 19.43, обслужен в 20.05. Диагноз: Синдром внезапной смерти. Тело направлено на судебно-медицинскую экспертизу…»

Бутерброд как-то быстро закончился, а голод все еще продолжал утробно урчать где-то в эпигастральной области, и Сергей, продолжая задумчиво глядеть в исписанные довольно приличным для медика, почти хорошо читаемым почерком страницы карты, протянул руку к противню и стянул пирожок. Потом второй. Потом третий. Он с утра ничего не ел и просто утолял голод, даже не чувствуя вкуса и не понимая, какая начинка попадает ему на язык. Четвертый пирожок стащить не удалось, в кухню вошла заспанная Лена, кутаясь в махровый халат, в котором она спала на диване, укрывшись пледом.

— Ты уже дома? — обрадовалась она. — Как хорошо! Сейчас поможешь нам с мамой… А ты что, пироги ел?

В ее голосе зазвучал укор.

— Ну Сереж, ну ты что, ей-богу! Это же к праздничному столу, а ты… Надо было суп разогреть, в холодильнике целая кастрюля стоит, или жаркое, если суп не хочешь. Погреть тебе? Будешь кушать?

— Да нет, — благодарно улыбнулся Сергей. Его почему-то всегда невероятно трогали попытки Лены проявить заботу. — Я перехватил уже, бутерброд съел, пирожки украл.

— А что ты читаешь?

Она с любопытством заглянула в карту.

— Амбулаторная карта, — пояснил он. — Девочка умерла внезапно дома, я ее вскрывал, теперь вот хочу разобраться, как она развивалась, чем болела.

Лена отступила на два шага, на лице ее проступила гримаса ужаса и отвращения.

— Ты вскрывал? То есть это ты с работы принес? Из морга своего?

Сергей почувствовал, что сейчас начнется. Но ведь праздник, Новый год. Как не хочется его портить очередным скандалом! Надо постараться погасить эмоции, пока они не захлестнули обоих.

— Леночек, это амбулаторная карта из поликлиники, у нашей Дашки тоже есть такая. Ничего в ней нет страшного. Что ты, в самом деле?

— Ничего нет страшного? Ты таскаешь в дом вещи от покойников! В дом, где маленький ребенок! Как ты можешь?! Ты это на кухню принес, здесь продукты, которые мы едим, которые ребенку даем! Господи, за что мне это?! Ты не человек, ты просто монстр какой-то!

Насчет монстра Сергей уже когда-то слышал… И судя по тому, как снова переменилось лицо жены, понял, что глаза у него стали теми самыми, волчьими. Глазами деда Анисима, которого давно уже не было в живых.

Лена отступила, а Саблин, как обычно, ушел в глухое молчание. Объяснять больше ничего не хотелось. И праздновать Новый год не хотелось тоже.

* * *

Бактериологическое исследование, назначенное по случаю Ксении Усовой, никакого роста болезнетворных микробов не выявило. В заключении судебно-химического исследования было указано, что признаков алкоголя, лекарственных препаратов и наркотических веществ не обнаружено. Сергей Саблин с нетерпением ждал ответа экспертов-гистологов. Их заключение пришло последним, потому что на исследование был отправлен объемный материал — Сергей при вскрытии нарезал мною кусочков внутренних органов и тканей.

Результат оказался фактографическим, без четкого указания на конкретное заболевание или хотя бы на группу заболеваний. В документе было только описание патоморфологических изменений. Сергей долго вчитывался в напечатанные на машинке строчки: «…резчайшие системные расстройства кровообращения… Резко выраженные альтеративные и слабо выраженные экссудативные изменения стенок сосудов… Акцидентальная инволюция тимуса I–II степени… метаболические изменения миокарда… Отек и набухание вещества головного мозга… Реактивная фолликулярная лимфаденопатия. Фолликулярная гиперплазия селезенки…» Ну да, он и при макроскопическом исследовании отмечал увеличение размеров тимуса — вилочковой железы — и селезенки. Дополнительное судебно-гистологическое исследование мазков-отпечатков трахеи, бронхов, мягких мозговых оболочек и стенки кишечника показало, что «при окраске по Павловскому фуксинофильных включений (вирусов) в клеточных структурах не выявлено…».