Мораторий на крови - Марк Фурман Страница 52

Нинель, как все ее звали в централе, давно дружила со стоматологом Печерской. Так сложилось, что, поскольку зубы у Нинель с детства были «не очень», ей не раз доводилось бывать в стоматологическом кресле. Печерская — женщина общительная, без комплексов и, как принято говорить, дама раскованная, была рада их близким отношениям. Все-таки, как лицо, приближенное к «трону», секретарша начальника тюрьмы была в курсе всех событий, конфликтов, скандалов и сплетен столь грозного учреждения. Она первая узнавала о поощрениях и выговорах, премиях, повышении зарплаты, могла при случае, пользуясь своим статусом, ввернуть Папуше нужное словцо.

В беседах между собой подруги, уединившись в узкой комнатке-пенале стоматологического кабинета, иногда в «закулисье», примыкающем к кабинету Папуши, баловались кофе, который обожали, а то и почти всегда имевшимся в наличии коньяком, обменивались последними новостями.

И средь женской болтовни о нарядах, семейных делах, перемывания косточек всем и вся, посещений раз в неделю бассейна и сауны, часто велись разговоры и о мужчинах. В основном о двух любовниках, то есть Папуше и Благове. Обсуждались взаимоотношения с ними, увлечения мужиков, их друзья, подарки, которыми они их одаривали, вплоть до самого интимного — постели. Это придавало перцу дружбе двух Нин, еще более сближало между собой.

Выходило, что в сексуальном плане Благов лидировал, все-таки он был моложе Папуши на целых восемнадцать лет. С этим Нинель как-то мирилась, хотя в разговорах с Печерской тет-а-тет порой интересовалась стимуляторами мужской потенции. Ведь подружка, как врач, была в интимных делах осведомлена лучше ее, к тому же черпала полезную информацию от уролога централа Калюжного.

Лишь одно в разговорах Нин омрачало их взаимоотношения. Папуша и Благов весьма прохладно относились друг к другу, проще говоря, как кошка с собакой, не ладили между собой. И причиной взаимной неприязни было нежелание начальника централа продвигать молодого амбициозного офицера по служебной лестнице. Так и ходил подполковник в дежурных по тюрьме, тогда как более молодые, чем он, сотрудники уже поднялись до замов, начальников отрядов, а учившийся с ним в юринституте Аркадий Мельник уже с год как был переведен в Москву. Не помогали и просьбы Нинель, которая пыталась воздействовать на Папушу. Начальник централа всякий раз грубо обрывал ее, требовал не вмешиваться не в свои дела и «знать свой шесток».

Как-то год назад Нинель неожиданно предложила Печерской передать за большие деньги одному из заключенных упаковку сильнодействующего наркотика. После колебаний, двух дней раздумья, та согласилась. Заключенным, севшим в стоматологическое кресло Печерской, оказался террорист-смертник Дамзаев. Правда, и цена за десять таблеток, спрятанных за марлевой повязкой на лице, оказалась поистине царской — 15 тысяч долларов.

Когда она захотела поделиться с Нинель, та заметила:

— Свою долю, подруженька, я получила. Хватит слетать в теплые края, позагорать, подлечиться и стоящего мужика, если подвернется, за свой счет даже в ресторан сводить.

Поэтому, что скрывать, Печерская с нетерпением ждала исполнения смертного приговора по Дамзаеву. Расстреляют — и концы в воду… Но позавчера Благов сообщил ей, что маньяка расстреляли, а благодаря мораторию и отсутствию единственного патрона к пистолету у Пелипенко террорист уцелел. Потом его свои же хотели подорвать, впрочем, безуспешно, а дальше Дамзаева отправили не то на Соловки, не то на вологодский «Пятак».

Может, Нинель прояснит ситуацию? Ведь наверняка наркотики, переданные ему, он давно употребил, поэтому, наверное, и был записан к ней, стоматологу, на прием в начале следующей недели.