Ночь, прожитая трижды - Леонид Словин Страница 51

Профессионалыфилеры исчезли, когда их работа была выполнена. Как потом оказалось, Коржакова заказали троим азерам- небритым молчаливым дзюдоистам, мастерам спорта, прилетевшим в Москву на заработки.

Судьба поначалу мирволила к Коржакову. Он выскользнул из капкана, заскочил в ближайшую палатку. Тут его тоже ждала удача. Спортсменохранник и две девчонки из Подмосковья показались ему заслуживающими доверия. Впрочем, выбора у него не было. Совсем чужим людям он доверил имевшиеся при нем документы. В том числе заграничный паспорт. На этом ресурс везения его закончился.

Скрутили его сходу, недалеко от «Азаса». Сразу сунули в машину.

Спеленутого, с шапкой на глазах Коржакова увезли в подмосковную ТьмуТаракань. Попытались запугать. Назначили крупный выкуп за освобождение.

Раздетый до трусов, с закленным ртом, скованный по рукам и ногам, целую неделю, пока ему не удалось бежать, он маялся в сельском доме, вспоминая прошлую свою жизнь.

Как назло, вспоминалось все нелегкое, стыдное…

Казус в ночь под Новый год в Доме офицеров в Моздоке в первую чеченскую, с которого все началось…

С вечера все шло хорошо. На стол поставили две бутылки — «боржоми» и «Шампанское» и все подливали водку в бутылку из под «боржоми», а «Шампанское» всю ночь так и стояло нетронутое. Этой бутылкой он и разбил голову наглецу — из тех, кто этого заслуживает…

Коржаков попал под горячую руку. О пьянках, о беспределе в войсках ходили ужасающие слухи. Общественность требовала крови. Военной прокуратуре пришлось вмешаться. Командование не в силах было помочь…

Одни сутки напрочь изменили всю его жизнь. Его взяли под стражу. На губе пьяный губарь выводил содержавшихся на гауптвахте офицеров во двор, глумился, как мог.

— Гоните уродов из камер! — кричал он своим костоломам. — Дрочите, чтоб помнили!

Коржаков был рад, когда его этапировали в Москву в Следственный Изолятор 2, где он провел почти год, чтобы потом его освободили за отсутствием состава преступления прямо на заседании военного трибунала.

Своим освобождением он был обязан не только Трибуналу.

Помогло Руководство. После освобождения ему выделили квартиру на Варсонофьевском, оставшуюся после смерти одинокого старика- полковника в отставке…

Тут, в ТьмуТаракани, куда его увезли, в обшарпанном совхозном доме воспоминания об этом были особенно остры. Сменялись конвоиры, Коржаков не доставлял им беспокйства. В конце концов на него вовсе перестали обращать внимание…

Новая служба в Москве нашлась для него очень быстро. Вскоре после получения жилплощади ему позвонили:

— Полковник Холин, если вы меня еще не забыли…

— Что вы!

Холин был советником генерала Ткачука. Какоето время все трое контактировали в Таджикистане оперативные мероприятия двух своих могущественных ведомств…

— С приездом…

— Спасибо, товарищ полковник.

— Мне поручено сообщить приятную новость. Генерал Ткачук приглашает вас к себе. У него интересное предложенение. Перезвоните минут через десять. Я уточню. Запишите телефон…

Через десять минут Коржаков набрал номер. Холин уже ждал его.

— Все в порядке, товарищ подполковник. Генерал просит вас подъехать к нему в санаторий. Это недалеко. Вот адрес. Его чуточку прихватил радикулит…

Все была сплошная игра. Коржаков не был больше подполковником, а Холин и Ткачук были отправлены в отставку по компрометирующим основаниям. Уголовное дело, которое было возбуждено против них, едва не дошло до суда помогли старые связи.

— Вот адрес. Машина у вас на ходу?

— Пока не обзавелся.

— Тогда электричкой с Белорусского. На станции вас встретят. Я распоряжусь…

Коржакова действительно встретили, сопроводили к Ткачуку.

Главной новостью для него оказалось то, что генерал снова попал Наверх. Ткачук в санатории занимал значительную часть большого корпуса, здесь у него располагалась собственная зона.

Подполковника уже ждали. Коржакова и еще нескольких гостей вместе с Ткачуком и Холином, первым делом, проводили на контрастные ванны — снять усталость. Потом всей капеллой отправились в парную. Оттуда плавно перешли за стол. Легкий парок поднимался над головами.

В течение застолья Коржаков несколько раз ловил на себе испытующий взгляд хозяина. Держался спокойно. Никто, впрочем, не собирался проверять его на спецпригодность. И, вообще, не говорил о делах. Все происходило непринужденно. Засиделись далеко за полночь.

Пили профессионально.

Под утро, когда ни у кого уже не было сил, генерал произнес последний тост:

— Хай жэвэ… — Господа офицеры, как могли, подтянулись. Думали, Ткачук вспомнит президента или министра обороны. Но нет. генерал подождал. Хай жэвэ… хто с кем можэ…

Уже уходя к себе, перед разъездом, генерал поманил Коржакова:

— Создается охранная фирма — «Освальд». Считай, что ты приглашен.

Оклад… — Он назвл четырехзначную сумму. — Зеленью. Завтра тебя познакомят с твоими обязанностями. Кроме того я дал команду — ты включен в число учредителей… Подумай.

— Я согласен.

Коржаков ни разу потом не раскаялся в своем выборе.

«Освальд» предоставлял крышу бывшим офицерам, начавшим собственное дело и впервые почувствовавшим искус шальных денег.

Но было и много других направлений.

В его задачу входило ограждение нигерийских наркодельцов на случай рэкета и ведение деловой разведки в отношении конкурентов.

«Освальд» охранял Мосула Авье и его команду, а также время от времени сдавал прилетающих в Москву нигерийких наркокурьеров.

Настал день, когда закулисная деятельность фирмы и, в частности, его Коржакова, стала явной.

За неделю до предполагавшейся сделки в Домодедово за ним установили слежку. А потом и похитили, когда он вышел из палатки «Азас»…

В бесплодных размышлениях, замешанных на воспоминаниях прошла неделя…

Бежать из ТьмуТаракани ему удалось ночью, перед самым рассветом, когда его сонный страж снял с него наручники и кивнул на помойное ведропарашу в углу…

Конвоиром, кстати, оказался все тот же старлей- мент, подрабатывавший после дежурства у видновской братвы, дававшей крышу нигерийцам. Старлей не догадывался, с каким профессионалом он имеет дело: в свое время Коржаков прослушал полный курс «Организации побега заложника» с практическими занятиями на местности…

Старлей оценил это в полной мере потом, когда Коржаков надел ему помойное ведро на голову — потому тот должен быть на него особенно зол. Можно было себе представить, как он поступит, окажись Коржаков снова в его руках…