Золотая муха - Иоанна Хмелевская Страница 51

Приехала Аня сразу после работы, в четверть пятого, и была чрезвычайно взволнована.

— Не поверишь, — усаживаясь за стол, начала она рассказ, — вот уж не думала, что эта Идуся так глупа. Ты откуда знаешь, что я люблю куриную печенку?

Я успела ее поджарить, пока Аня пребывала в ванной, салат приготовила раньше, даже хлеб нарезала, так что не успела подруга сесть, как перед ней уже появилась горячая еда. Передо мной, разумеется, тоже.

— Откуда же мне знать? — не стала я темнить. — Мы ведь так редко видимся. Просто мне жутко хочется поскорее услышать, что ты такого узнала, вряд ли бы я вытерпела обед из трех блюд.

— Поняла, попытаюсь говорить с набитым ртом. Ох, не получается... Погоди немного... По кусочку буду есть и по кусочку рассказывать. Удалось, значит, с помощью тонких дипломатических подходов склонить Идусю к воспоминаниям. И вообще, должна признаться, бридж получился на редкость болтливым, остальные бабы активно включились в наш разговор и весьма успешно помогли мне, сами о том не ведая.

Я живо представила бабский треп вместо серьезной игры и пришла в ужас.

— Ох, Аня, извини, что заставила тебя такие муки вытерпеть.

— Не страшно, я заранее соответственно настроилась, и меня гораздо больше карт интересовало то, что услышу от Идуси. До такой степени, что сваляла дурака, пойдя с бубен, когда игрались три пики, и представь, ни одна из них не заметила!

— О боже, и меня там не было! Всяких идиотизмов насмотрелась в жизни, но такого!.. Прямо рекорд!

— Во всяком случае, нечто близкое. У Идуси новый поклонник, но, похоже, она не очень пока в нем уверена, поскольку никому не показывает. По крайней мере, фото Казика исчезло с полочки над камином, мне об этом донесла наша общая приятельница. Да я и сама заметила, о покойном Идуся говорит уже без прежней нежности. Выясняется, что покойник обладал не только достоинствами, были у него и недостатки, даже ошибки совершал. А самое главное — не ценил ее, Идусю, как она этого заслуживает, не сумел понять, каким сокровищем обладал, как она умна, и недостаточно часто советовался с ней, а вот она кое-какие тайны раскрыла-таки!

— Езус-Мария! — не верила я своим ушам. — Неужели до такой степени глупа?

— Я же говорю — сама удивилась. Бабы, естественно, позабыли о бридже, так и вцепились в тайны, мне оставалось лишь внимательно слушать да направлять беседу в нужное русло. Тайна заключалась вот в чем. Казик, как считает Идуся, случайно наткнулся на янтарный...прииск!..

— На что?!

— Эта дура так выразилась. Во всяком случае, у него оказалась прорва янтаря, причем просто потрясающего, но он не хотел ей показывать, так она втихаря подглядела.

— Я знаю, янтарь с рыбкой она держала в руках.

— Не только рыбку. Погоди, я тебе сейчас излагаю не только то, что услышала от нее, но и сразу свои соображения. Может, ты предпочитаешь отдельно? Отдельно борщ, отдельно мух?

— Нет, очень хорошо излагаешь, так и продолжай.

— Ну так вот, она разыскала дома его сумку с янтарем, точнее, рюкзак. В нем он и держал свои потрясающие находки. Но оказывается, Идуся в янтаре — как свинья в апельсинах, невзирая на весь свой ум. Ей и в голову не пришло разглядывать его на свет, а я, сама понимаешь, не стала ее образовывать...

— И хорошо сделала.

— Первым делом она обратила внимание на кусок янтаря, наполненный перламутром, так она выразилась. Потом на тот самый, с рыбкой. И еще на такой, в середке которого сверкало золото. И заявила — сразу поняла, что янтарь с золотом самый ценный!

— Золотая муха, — пробормотала я. — Вот и доказательство того, что сладкий песик был в самом центре этого кошмара с убийствами!

— Похоже на то. Но Идуся, как я тебе уже сказала, не разглядела как следует обнаруженных сокровищ Больше всего понравилась ей рыбка, — наверное, легче просматривалась, к тому же это был небольшой янтарик, как раз для медальона, о котором она, оказывается, давно мечтала.

— Поджарить еще печеночки? — спросила я, видя, как подруга аккуратно подобрала вилкой остатки со своей тарелки. — У меня еще много.

— С ума сошла! Куда столько? Последний кусок с трудом доела, только из жадности. А теперь попить бы. Охотно выпью немного вина, но никаких десертов!

О десертах я, признаться, позабыла, так что мною они и не планировались, напрасно Аня предупреждала. Откупорила бутылку бордо, разыскала в холодильнике остатки слегка подсохшего камамбера, который трудно было бы назвать десертом, и все это добро шмякнула на журнальный столик у дивана.

— Вот салфетки. Тарелочку дать? Видишь, как я тебя обхаживаю, чтобы хоть как-то отблагодарить за потрясающие новости.

— Нет, тарелки не надо, а новости узнавать мне и самой было интересно. Но ведь я только начала, то ли еще будет! Идуся разошлась и стала жаловаться на Казика. Он, видите ли, изолировал ее от знакомых... нет, надо по порядку. Так вот, когда разглядывала янтарь из рюкзака, как раз вернулся Казик, увидел и вырвал у нее из рук. Такой милый и воспитанный, а тут грубо ее обругал, страшный скандал устроил, но потом опомнился и за космы затащил ее в постель, так что она не очень сердилась. То есть это я так излагаю, Идуся говорила своими словами, сомнений ни у кого не осталось.

У меня тоже. Это был испытанный метод Пупсика, прекрасно мне знакомый. Сначала издевался сколько душенька желала, а потом прибегал к сексу, казавшемуся по контрасту еще более желанным. Любая баба покорялась и опять ела из его рук.

Облизывая пальцы после камамбера, Аня продолжала:

— А потом он спрятал свой рюкзак так, что она уже не могла найти, и при жизни мужа Идуся больше янтаря не видела. Впрочем, как я уже сказала, она не только на это жаловалась. Казик, оказывается, изолировал ее от общества, ибо был патологически ревнив, держал дома под замком, а сам встречался с людьми-и сам ездил, и к нему приезжали, и много звонили, а она как в монастырской келье, бедняжка, одна целыми днями.