«Н» - значит невиновен - Сью Графтон Страница 51

Среди посетителей я сразу обнаружила Генри и его брата Уильяма. Генри был одет по-спортивному, Уильям был в костюме, только галстук снял. Генри посасывал пиво, Уильям – минеральную воду с лимоном. Я махнула Генри рукой и направилась к своему излюбленному месту, которое, к моему удивлению, еще оставалось незанятым. На полпути пришлось остановиться. Взгляд Генри так красноречиво взывал о помощи, что отказать ему я просто не могла.

Уильям приподнялся в приветствии.

Генри ногой подвинул мне свободный стул.

– Хочешь пива? Я угощаю.

– Я бы выпила белого вина, если ты не возражаешь.

– О чем разговор? Нет проблем. Сейчас будет вино.

На мой взгляд, оба братца немножко сдали даже за те сутки, пока я их не видела. Я попыталась представить, какими они были в детстве. Генри наверняка был худеньким подростком, задирой и драчуном. Дрался он в основном со своим старшим братом Уильямом, которому частенько поручали сидеть с младшим. Важничающий и толстенький Уильям тоже не давал спуску братишке, и между ними шла постоянная война. Она, по всей видимости, длилась и по сей день. Только теперь дело ограничивалось едкими шуточками и подковырками.

Генри пытался отыскать Рози, чтобы заказать вина, а я повернулась к Уильяму и, перекрывая гвалт, закричала ему в ухо: "Как прошел первый день в Санта Терезе?"

– День был удачный, если не считать небольших покалываний в области сердца... – Голос у него был тихий и дребезжащий.

Я приложила к уху ладонь, показывая, что плохо его слышу. Но мне наклонился Генри.

– Всю вторую половину дня мы провели в Центре "скорой помощи", – пояснил Генри. – Вот смеху-то было! Просто цирк для нас, обычных людей.

– У меня была серьезная проблема с сердцем. Врач настоял на электрокардиограмме. Я не помню точно, какое слово он употребил для диагноза...

– Несварение желудка, – съязвил Генри. – Единственный способ лечения – наподдать тебе хорошенько.

Уильяма реплика брата не смутила. Он продолжал все с тем же серьезным видом.

– Просто моему брату не по себе от человеческих страданий.

– Конечно, когда всю жизнь рядом с тобой страдающий человек, поневоле свихнешься, – не унимался Генри.

– А как вы теперь себя чувствуете? – спросила я Уильяма.

– Спасибо, хорошо, – ответил он.

– А вот как я себя чувствую. – Генри закатил глаза и свесил язык на сторону, подражая загнанному волку.

– Хотите взглянуть? – обратился Уильям ко мне, сделав вид, что он не видит выходки брата.

Я не поняла, о чем он говорит. Уильям достал из кармана полоску бумаги – свою электрокардиограмму.

– Вам разрешили взять ее с собой? – удивилась я.

– Только один кусочек. Остальное в моей медицинской карте. Я ведь привез свою карту на всякий случай.

Все втроем мы уставились на диаграмму, прочерченную чернилами, на ее пики и интервалы. Мне она напомнила срез океана с четырьмя острыми носами акул, выглянувшими на поверхность.

– Врач считает, что я нуждаюсь в усиленном медицинском наблюдении, – склонился ко мне Уильям.

– Еще бы! – согласилась я.

– Жаль, что ты не можешь взять выходной, – вздохнул Генри. – Мы могли бы по очереди считать пульс Уильяма.

– Шути надо мной, сколько хочешь, но я знаю одно – мы все начинаем смотреть на вещи по-другому, когда подступает смертный час, – подытожил Уильям.

– Да, кстати, завтра мне придется столкнуться со смертью, – вклинилась я. – Правда, с чужой. Я буду на похоронах Морли Шайна.

– Это ваш друг?

– Коллега. Он тоже был частным детективом в Санта Терезе. Компаньон моего наставника, который учил меня этому ремеслу, так что я знала его много лет.

– Он погиб при исполнении служебных обязанностей? – высокопарно поинтересовался Уильям.

– Не совсем. В воскресенье вечером он скончался от сердечного приступа, – сказала я и тут же пожалела, что сказала это, потому что Уильям схватился за сердце.

– Сколько же лет было этому несчастному? – взволнованно произнес он.

– Знаете, точно не скажу. – Я, конечно, врала. Морли был лет на двадцать моложе Уильяма. – О! Вот и Рози. – "О" я умею произносить великолепно.

Рози только что вышла из кухни и через весь зал смотрела на нашу компанию. С решительным видом направившись к нам, она по пути убрала звук у телевизора. Мы с Генри обменялись многозначительными взглядами. Я знала, о чем он подумал, – вот сейчас-то Рози и займется Уильямом. Мне даже стало слегка жалко беднягу. В этот момент затих музыкальный автомат и смолкли крики в зале. Наступила долгожданная тишина.

Уильям вскочил на ноги.

– Мисс Рози, как приятно снова видеть вас. Надеюсь, вы не откажетесь присоединиться к нам?

Я смотрела на них, вытаращив глаза.

– Разве вы знакомы?

– Рози подходила к нашему столику, когда мы с Уильямом приходили сюда в первый раз, – пояснил Генри.

Рози устремила на Уильяма победоносный взгляд, затем кротко потупилась.

– Вы, кажется, были заняты каким-то разговором? – Она была сама любезность. Рози, которая ругается со всеми подряд!

– Присоединяйся. Садись с нами, – пригласила и я "скромную" хозяйку. Уильям оставался на ногах, видимо, ожидая, пока сядет Рози. Но она не торопилась.

Вместо этого, сменив кокетливую улыбку на преувеличенную серьезность и не обращая на нас с Генри никакого внимания, она принялась разглядывать кардиограмму. Заложила пальцы за передник.

– Тахикардия, – величественно возвестила Рози, – это когда сердце колотится с частотой сто ударов в минуту. Ужасно!

Уильям с изумлением смотрел на нее.

– Именно так, как вы сказали. Это случилось со мной вчера, во второй половине дня. Пришлось обращаться к врачам из кардиоцентра. Там мне и сделали эту кардиограмму.

– В таких случаях врачи ничем не могут помочь, – удовлетворенно констатировала Рози. – У меня был аналогичный приступ. Мне помогли таблетки. А иначе все, конец. – Рози элегантно примостилась на краешке стула. – Садитесь, садитесь, – предложила она Уильяму.

Уильям сел.

– Мне было так плохо, гораздо хуже, чем при фибрилляции, – взволнованно проговорил он.

– Да, фибрилляция и учащенная пульсация по сравнению с этим ерунда, – с умным видом заявила Рози. – Дайте-ка я повнимательней посмотрю. – Она поправила очки на переносице и уставилась на кардиограмму: – Посмотрите сюда, я просто не могу поверить своим глазам.

Уильям припал к полоске бумаги, надеясь увидеть там что-то новое.