Игра в бары - Рекс Стаут Страница 51

– Потом я узнаю, что вы хотите, я сам займусь вами.

Вульф спросил:

– Я могу закончить?

– Конечно.

– Как я уже сказал, узнав о гибели миссис Джеффи, я выбрался из кровати и сел в кресло. Я понял, что моя гипотеза получила подтверждение. Я не позвонил вам, инспектор, поскольку не в моих привычках дарить что-то полиции, когда меня об этом не просят. Тем более я знал, насколько уязвлено самолюбие Гудвина, и решил, что ему принесет удовлетворение, когда он узнает, что мы, а не вы поймали убийцу. В три часа мне удалось связаться с человеком из Каракаса, которого я немного знал и которому мог доверять. Через пять часов он позвонил мне и сообщил, что Эрика Хафа в Каракасе никто не знал.

– Я мог бы дать вам сведения на этот счет, – проговорил Кремер. – Он два месяца жил в отеле «Ориноко».

– Жаль, что я не спросил вас и на этом потерял двадцать долларов. Потом я позвонил Солу Пензеру. Я снабдил его деньгами и направил в редакцию, где он получил фотографии человека, называющего себя Эриком Хафом, а оттуда в аэропорт. В десять часов утра он уже был на борту самолета, улетающего в Южную Америку.

– Но не в Каракас, – заметил Пэрли Стеббинс. Он все время стоял с пистолетом в руке. – И не в десять часов.

– Да, он отправился не в Каракас, а в Кахамарку, в Перу. Документ, подписанный Присциллой Идз, был написан там. В Кахамарке Сол нашел людей, которые знали Хафа. Двое из них еще помнили и миссис Хаф.

Они подтвердили, что человек на фотографии совсем не Эрик Хаф. Тогда Сол полетел в Лиму, подогрел интерес полиции и в течение двенадцати часов собрал достаточно сведений, чтобы сообщить их мне. Сол, расскажи сам, но только коротко.

Пензер встал. Он смотрел прямо на лже-Хафа и явно не собирался переводить глаза на другой объект.

– Они все знали Хафа, – сказал он. – Тот был игрок; и вот однажды, поехав в Новый Орлеан, привез оттуда богатую американскую невесту. Все они знали об имеющейся у него бумаге, подписанной женой и дающей ему право на получение половины ее состояния.

Хаф повсюду хвастался этим документом. Но он говорил, что никогда не воспользуется им, а хранит просто как сувенир. Это, по их словам, доставляло ему удовольствие. К сожалению, допросить его самого было невозможно. Эрика Хафа нашли с признаками насильственной смерти на занесенном снегом горном склоне три месяца назад. Никто не знал, куда пропал документ.

Человек, который сейчас сидит перед нами, – Зигфрид Моске. Многие в Лиме опознали его фотографию. Но там не знают, откуда он появился два года назад. Моске тоже профессиональный игрок, и у них с Хафом было много общих дел. Он ходил вместе с ним в горы, работал в местах, посещаемых туристами. Когда Хафа убили, то никто не видел больше Зигфрида Моске в окрестностях Лимы. Нужны еще подробности?

– Не сейчас, Сол, – сказал Вульф.

Пэрли Стеббинс двинулся вперед. Он обошел вокруг и остановился за спиной Зигфрида Моске, который теперь находился уже под двойным присмотром.

Вульф продолжал:

– Моске решил начать действовать не в Перу, а там, где его не знали. Он обратился к адвокату в Каракасе и решил заявить о своих правах в письме, но не к бывшей миссис Хаф, а к ее поверенному, Холмеру. Но его планы рухнули бы, если бы его узнали мисс Идз или миссис Фомоз. Существовала лишь одна возможность устранить эту трудность: они должны были умереть.

– Но не 30 июня, – заметил Боуэн.

Вульф кивнул:

– Я думаю, что убийство мисс Идз и миссис Фомоз Моске осуществил сам. Не мешало бы проверить, когда он впервые прилетел в Нью-Йорк. Для меня, мистер Моске, не оставалось никаких сомнений. Вы составили себе план действий и держались за него с невероятным упорством. Вы устроили засаду миссис Джеффи, ударили ее и удушили. Я не утверждаю, что вы вор, но правда такова… Арчи!

Но я все понял уже раньше его. Фомоз вскочил со своего стула и устремился к нашей группе с быстротой летящей тарелки. Было очевидно, что он собирается расправиться с Моске голыми руками, а может быть, даже и удушить, как тот поступил с его женой.

Но худшее, что мог сделать Фомоз, – это изуродовать Моске. Зачем же мне было вмешиваться? Почему бы не расчистить ему путь. Но я не сделал этого. Я развернулся и отвесил Эндрю такой сильный удар в челюсть, что он пролетел по воздуху, прежде чем растянуться, а моя кисть и костяшки болели после этого еще целую неделю.

Однако если бы мне пришлось тронуть Моске, то я убил бы его обязательно.

Тут подоспел Кремер, а за ним Скиннер, и я отступил, чтобы дать им место. Я стоял, вытирая кровь с костяшек пальцев, и наблюдал за тем, как Пэрли надевал наручники на Зигфрида Моске.