Когда меня не стало - Анна Данилова Страница 50

– Вы хотите сказать, что я буду жить здесь, в Москве?

– Пока да. А потом, после того, как мы с тобой найдем Макса, ты сможешь вернуться домой, но по-прежнему будешь встречаться со мной… Понимаешь, мне очень важно осознавать, что ты все-таки принадлежишь мне. Как видишь, я излагаю свои мысли очень просто, можно сказать, примитивно…

«Куда уж проще…»

– Заявляю открытым текстом, ты можешь даже вступить в брак, я уж не говорю о твоих потенциальных любовниках, но и в этом случае ты должна принадлежать мне. Соглашайся, я не думаю, что так уж противен тебе… Я никакой не извращенец, к тому же не забывай, что у тебя всегда будут деньги, ты ни в чем не будешь знать нужды… Уверен, подобные слова ты слышала уже не раз и от Лермана, и, возможно, от Пасечника… Признайся, ведь он без ума от тебя… Ведь не станет же мужик так тратиться и содержать красивую девушку ПРОСТО ТАК…

– Я не знаю. – Белла пожала плечами, вспомнив, как провела утро 23 июля (она почему-то очень хорошо запомнила эту дату) в объятиях Григория Александровича. И как мысленно разговаривала с Максом, объясняя ему свою измену… А теперь еще неизвестно, кто кому изменил…

– Все ты знаешь… Ты же умненькая. – Володарский перегнулся через стол и нежно потрепал ее по щеке. Белла едва сдержалась, чтобы не влепить ему пощечину. – Не бойся меня…

– Да я и не боюсь… Только у меня к вам вопрос: могу ли я внести некоторые коррективы в нашу, как вы сформулировали, сделку?

– Вноси, конечно, Господи ты Боже мой! – Он расхохотался, показывая здоровые крепкие зубы. В это утро губернатор выглядел этаким самодовольным барином, завтракающим в свое удовольствие в обществе приятной молодой барышни. Строгие костюмы и современный спортивный стиль были ему противопоказаны. Ему бы пошли бархатные камзолы, пышные кружевные жабо, шелковые шейные платки, широкие белые блузы…

– Тогда я попрошу вас принять участие в поиске МОЕГО убийцы…

– Это как? Ты же вроде бы жива? – не понял Володарский.

– Но ведь я совершенно случайно не села в машину… Не задержись я в туалете, мы бы сейчас с вами не разговаривали… Существует конкретный убийца, который подложил в машину бомбу…

– Бомба – это слишком сильно сказано… Взрывное устройство, правда, очень мощное… Значит, ты все-таки не веришь, что это мог сделать твой муж?

– Я же сказала – найти человека, который подложил это самое устройство… Пусть это будет даже Макс… Так вы поможете мне?

– Но как именно?

– Когда мы с вами вернемся домой, вы официально представите меня Савельеву и поручите ему найти убийцу… Почему именно он? Да потому, что я знакома с ним и мне не придется рисоваться перед кем-то чужим… Кроме того, я многое знаю и о Сосновской, и о других людях, которых уже, правда, нет в живых… Мне кажется, что мы с Савельевым сможем быть полезными друг другу…

– Значит, ты все-таки хочешь отыскать правду? – погрустнел Володарский.

– Конечно, а вдруг вы это все и подстроили… И поэтому, в зависимости от вашего согласия на мое сотрудничество с Савельевым, я сделаю вывод, у самого-то у вас рыльце в пуху или как?

– Или как, успокойся, – недовольно проворчал Петр Филиппович, намазывая на ломтик хлеба с маслом красную икру, которая в свете утренних лучей солнца, пробивавшихся сквозь прозрачные занавески на окнах, светилась оранжевым, янтарным блеском. Стол вообще был великолепно сервирован, солнечные блики играли в белой фарфоровой посуде. Серебряные приборы, вышитые шелковыми нитями салфетки, даже яйца в соломенной корзинке словно светились изнутри. Белла, глядя на эту роскошь, которая теперь окружала ее повсюду, словно преобразилась и сама. Она как будто вновь оказалась в ставшей уже привычной для нее дорогой оболочке комфорта, и теперь, прежде чем отказаться от нее и вновь очутиться на обочине, а то и на мусорной свалке, она старалась обдумывать каждое свое слово, каждый свой шаг, чтобы не ошибиться и не потерять все разом. Ведь господин, который сидел сейчас перед ней, обладал реальной властью и богатством и был вполне в состоянии разом, не напрягаясь особенно, решить все ее проблемы, которые в основном сводились к следующему: найти убийцу, взорвавшего машину, найти – если это, конечно, не очередная игра сильных мира сего – Макса и, наконец, вернуть себе имя и, по возможности, деньги… Только после этого она сможет начать новую жизнь. Правда, это уже будет не та Изабелла, не та беспечная Зу-Зу, без памяти влюбленная в своего красивого адвоката… Все будет не так…

– Так вы мне поможете? Вы представите меня Савельеву?

– Иди ко мне, – вдруг тихо произнес Володарский и похлопал себя по бедру, как бы приглашая Беллу сесть к нему на колени. И Белла, словно подхваченная невидимой силой, встала, обошла стол и села на колени Володарскому. Он обнял ее за талию, повернул ее голову свободной рукой к себе и поцеловал в губы. Он целовал жадно, так, словно не занимался этим долгое время, словно пил ее, Беллу. Она не могла ответить ему тем же, а потому сидела как парализованная и задыхалась от его поцелуев. Петр Филиппович судорожным движением распахнул на ней черную рубашку, обнажил грудь и в восхищении любовался ею, затем поцеловал по очереди каждый сосок и принялся расстегивать рубашку до конца. Белла поняла, что он задумал, и задрожала. То, что у нее было с Григорием Александровичем, все же доставило ей удовольствие, и хотя она потом мучилась от сознания того, что отдалась едва знакомому мужчине и тем самым предала Макса, но теперь, глядя на раздевающегося большого и рыхлого Володарского, она едва сдерживалась, чтобы не броситься вон из комнаты. Он волновался и долгое время не мог усадить ее к себе на колени таким образом, каким ему хотелось. Наконец, когда Белла с повлажневшими от близких слез глазами села ему на бедра лицом к нему, чувствуя его уже глубоко внутри себя, он начал энергично двигаться, поддерживая ее своими сильными руками, потом стал подбрасывать ее, как легкую гуттаперчевую куклу…

Белла уже ничего не соображала, она только ждала, когда же все это кончится… Спустя какое-то время она, вся в поту, с мокрыми волосами и искусанными губами, лежала на спине среди тарелок и чашек, и ей казалось, что сквозь нее, как в тесном тоннеле, с шумом и грохотом пролетают поезда, один за другим, без конца… Она дико закричала, чувствуя, что еще мгновение, и она разлетится на части, что тело ее не выдержит… И сразу же все прекратилось. Где-то глубоко в ее теле дышал, содрогаясь и сокращаясь, сильный, но уставший зверь… Но он не имел никакого отношения к тому мужчине, который теперь жадно пил апельсиновый сок. Этот зверь был частью Беллы, частью той Зу-Зу, которую воспитал и подчинил себе Макс, но которого не смог разбудить даже Пасечник.

Она лежала на столе и чувствовала, как слипаются ее глаза. Сейчас ей было уже не до Макса, не до чего…

– Хочешь соку? – Петр Филиппович помог ей встать.

Она кивнула головой. Он, усадив ее в глубокое кресло, протянул ей бокал с соком и стал смотреть, как Белла пьет. Когда она выпила все до капли, он вновь подошел к ней и поцеловал ее в щеку. Поцеловал так нежно, что она даже подняла на него в изумлении свой затуманенный взгляд…