Игра без козырей - Дик Фрэнсис Страница 50

Я отправился домой и сложил в сумку веши, которые мне понадобятся ночью на ипподроме. Яркое солнце било в окна, и светлая с сине-зеленой обивкой мебель создавала в комнате уютную атмосферу. Я два года прожил здесь и только недавно начал чувствовать, что это мой дом. Дом без Дженни. Счастье без Дженни. Оказывается, и то, и другое возможно. После того как она ушла, я только сейчас начал приходить в себя.

* * *

Солнце ярко сияло и в Сибери, но зрителей собралось немного. Низкий уровень скачек был настолько очевиден, что вызывал только жалость. Худосочные четвероногие, спотыкаясь и пошатываясь, в конце концов все же добирались до финиша. Я с печалью подумал, что со своим неискушенным умом пытаюсь переиграть лорда Хегборна, капитана Оксона, стюардов Сибери, Крея, Болта, Фреда, Лео, и кто знает, сколько их там еще.

За весь день не случилось ни одного происшествия. Лошади беззаботно скакали, точнее, переползали через коричневое торфяное покрытие полосы, поврежденной серной кислотой, и, когда они преодолевали заборы в пальнем от трибун конце скаковой дорожки, огромные солнечные зайчики не били им в глаза.

Прекрасная погода привела зрителей в хорошее настроение, и чувство прежнего оживления, всегда царившего в Сибери, временно вернулось на ипподром. Многие, замечая обветшалый вид трибун, говорили, что пора уже привести такое приятное для соревнований место в порядок. Если люди и вправду так думают, вздохнул я, возможно, возрождение Сибери не так уж несбыточно.

Старший стюард внимательно выслушал меня, когда я по совету Занны Мартин предложил провести подписку среди зрителей, чтобы каждый по желанию сделал взнос на возрождение ипподрома. Он недоверчиво смотрел на меня, но сказал, что обсудит с коллегами, как это устроить.

Несмотря на эти маленькие успехи, у меня не переставали бегать по спине мурашки. У лорда Хегборна фотографий не оказалось.

— Их просто куда-то переложили, Сид, — мягко успокаивал он меня. — Не устраивайте такой переполох из-за пустяка. Фотографии найдутся.

Он рассказал, что положил их на стол, за которым проходило собрание стюардов. Когда деловая часть закончилась, он встал и, беседуя с одним из коллег, отошел к дверям. Потом вернулся, но пакета на месте уже не было: стол готовили для ленча, выбросили окурки из пепельниц, постелили белую скатерть.

— Что решило собрание? — спросил я.

Он долго мялся, но в конце концов признался, что вопрос отложили на неделю-две, в спешке никто не видел необходимости. Акции переходят из рук в руки медленно, очень медленно. Но все же стюарды согласились, что Ханту Рэднору стоит продолжить расследование.

Я не решился войти в комнату стюардов, чтобы поискать пакет с фотографиями, и стал расспрашивать служащих фирмы, которые привезли продукты для ленча. Но они ничего не видели. Я спустился вниз к женщине, которая убирала стол после собрания. Она выбросила кучу бумаги, но никакого пакета там не было. Она согласилась поискать в мусорной корзине и в комнате стюардов, но вернувшись, покачала головой.

Я спросил у мистера Фотертона, директора-распорядителя ипподрома Сибери, спросил у капитана Оксона спросил у секретаря, я спрашивал у каждого, кто, на мой взгляд, присутствовал на собрании. Никто из них не знал куда делись фотографии. И все они так же, как лорд Хегборн, успокаивали меня:

— Не волнуйтесь, Сид. Найдутся.

Но фотографии не нашлись.

Я пробыл на ипподроме до шести вечера, когда сменился патруль. Принявшие дежурство были теми же оперативниками, которые провели здесь прошлую ночь: четверо бывших полицейских средних лет, опытных и знающих свое дело. Они удобно устроились в комнате для прессы с центральным отоплением и четырьмя телефонами. Ее окна выходили на две стороны, на поле и на трибуны. «Лучшей штаб-квартиры для ночных дежурств и придумать нельзя», — сказали они.

Между последним заездом в три тридцать и шестью часами я успел не только расспросить всех о фотографиях, но и свозить лорда Хегборна к бунгало пожилой пары, чтобы он сам посмотрел, где было разбитое пулей зеркало. Я убедил капитана Оксона вместе со мной обойти все помещения ипподрома. Он довольно охотно согласился. Его прежняя подозрительность почти совсем пропала — видимо, решил я, относительно успешный прошедший день поднял ему настроение.

Я поехал в Сибери и снял номер в отеле «Сифронт», где часто останавливался в прежние времена. Отель наполовину пустовал, а раньше в дни скачек тут яблоку негде было упасть. В баре за бокалом бренди хозяин отеля пожаловался мне на упадок дел.

— Скачки обычно всю зиму приносили неплохой доход, — вздыхал он. — А сейчас почти никто не приезжает. Говорят, что распорядители даже отказались проводить соревнования в январе. Я скажу вам так: ипподром должен процветать, это нужно всем, кто здесь живет.

— А-а! — воскликнул я. — Так напишите в совет города, пусть там знают, чего хотят жители!

— Не поможет, — мрачно сказал он.

— Как знать?... А вдруг поможет? Вы напишите.

— Ладно, Сид. Только чтобы доставить вам удовольствие. А теперь еще бренди за счет заведения — в память о прежних днях!

Я рано пообедал вместе с хозяином отеля и его женой пошел погулять по берегу моря. Вечер был сухим и холодным, и легкий ветерок, дувший с моря, приносил запах водорослей. Прибрежная галька скрипела и переворачивалась под подошвами, а зимний песок спрессовался и стал жестким, как скала. Я медленно шагал по берегу в восточном направлении, в сторону от ипподрома, и, думая о Крее и его махинациях, не скоро вспомнил, что обещал позвонить Рэднору.

Мне нечего было ему сказать, и я особенно не спешил. К Сибери я вернулся почти в десять часов. Модернизация еще не коснулась таких маленьких городков, и в номерах отеля телефонов не было. Поэтому я позвонил из первой же попавшейся на глаза будки на набережной.

Мне ответил не Рэднор, а Чико, и по его голосу я сразу догадался, что произошло что-то непредвиденное.

— Сид... — начал он. — Сид, послушай, дружище, не знаю, что и сказать тебе. Только сохраняй спокойствие. Мы весь вечер стараемся найти тебя.

— Что?... — Я сглотнул.

— Кто-то подбросил бомбу в твою квартиру.

— Бомбу? — тупо повторил я.

— Пластиковую бомбу. Взорвана стена, которая выходит на улицу. Соседние квартиры страшно пострадали. А твоя... Понимаешь, там вообще ничего не осталось. Просто огромная дыра... И висят какие-то черные лохмотья. Поэтому полиция решила, что это пластиковая бомба. Такие используют террористы... Сид, ты здесь?

— Я слушаю.

— Мне очень жаль, дружище. Мне очень жаль. Но это еще не все. Они сделали то же самое в офисе. Бомба взорвалась в отделе скачек, и весь дом остался без стены. Проклятие!... Это ужасно.

— Чико...

— Знаю. Знаю. Шеф сейчас там. Смотрит, что осталось. Он велел мне сидеть у него, потому что ты обещал позвонить. Никто серьезно не пострадал — это единственная хорошая новость. Человек шесть твоих соседей получили ушибы и ссадины. А в офисе, естественно, никого не было.