Не возжелай мне зла - Джулия Корбин Страница 50

— Вот поэтому я и хотел, чтобы они сходили к психотерапевту, — вздыхает Фил.

— Не думаю, что им нужен психотерапевт. Им просто хочется больше общаться с тобой без посторонних.

— Совместная опека все бы решила.

— Вряд ли они готовы.

— Они? Или ты?

— Да я не об этом. И вообще, не собираюсь обсуждать с тобой эту тему.

Мы холодно прощаемся. До четырех оформляю направления к врачу и занимаюсь другой бумажной работой. Вдруг пищит мобильник: пришла эсэмэска. Вижу, что от Эмили, сердце стучит с удвоенной частотой.

Нам очень надо поговорить. Давайте встретимся. Пожалуйста.

Гляжу на экран почти целую минуту, размышляя, отвечать или проигнорировать. Если Эмили действительно подмешала наркотики Робби, то я не собираюсь выслушивать ее извинения и оправдания и уж точно не собираюсь прощать ее. Злобная и отвратительная месть. Робби мог умереть.

«А ведь без доказательства нет вины. Ты же всегда верила в этот принцип».

Это говорит во мне голос разума, и ведь правда, хотя улики против нее, не исключено, что она ни при чем. Кирсти девять месяцев приходит к нам в гости, мы не видели от нее ничего дурного. Она положительно влияет на Робби и к Лорен относится прекрасно. Она еще совсем молоденькая, у нее было трудное детство, а уж мне ли не знать, что это такое. Не уверена, что могу помочь, но я не желаю ей зла, и если она хочет поговорить, большого вреда от этого не будет.

«Это может повредить расследованию», — напоминает мне голос разума.

Да, О’Рейли вряд ли понравится, если я побеседую с ней раньше, чем он, но ведь он уже допрашивал ее и отпустил, не предъявив обвинения. И все же не хочется перебегать ему дорогу. Звоню ему, но мобильник переключен на автоответчик. Звоню в участок, и женщина-констебль сообщает: он весь день в суде, что передать?

— Ничего, — отвечаю я, — позже сама с ним свяжусь.

Тут я вспоминаю слова Уинстона: надо больше доверять своему сердцу, и ответ приходит сам собой: я должна это сделать ради Сэнди. Я находилась рядом, когда она умирала, и даже не будь я виновата в ее гибели, в знак уважения и в память о ней я не должна пренебрегать просьбой ее дочери. Не всякий раз, конечно, но сейчас, когда Эмили просит меня о встрече, было бы жестоко с моей стороны отказать.

Посылаю ей эсэмэску:

Да, я готова встретиться.

Она отвечает немедленно:

Вы можете зайти ко мне домой? Прямо сейчас? Буду через двадцать минут.

Эмили посылает мне адрес, я выхожу из клиники, сажусь в машину и мчусь через весь город в район Слейтфорд. Идет сильный дождь, дворники на ветровом стекле работают на всю катушку. Думаю о детях, они, наверное, сидят сейчас с Филом в ресторане, и мне становится тревожно: как они отнесутся к новости, которую собирается сообщить мой бывший муж? А тут еще эта встреча, неизвестно, что она мне сулит. Любопытно, конечно, что скажет Эмили, и вместе с тем тревожно, не ставлю ли я под угрозу расследование.

Оставляю машину возле многоэтажки и по мокрому тротуару шагаю к «Теско экспресс». На мне одежда, в которой я работаю: практичный костюм с юбкой, колготки и туфли, удобные и довольно приличные. От потоков воды меня наполовину прикрывает зонтик, но дождь проливной, и уже через минуту юбка промокает насквозь, а тут еще проезжающие машины все колготки забрызгали грязью. Вот тебе и шотландское лето. Редкие прохожие шагают, втянув головы в плечи.

В доме, где живет Эмили, один парадный вход на восемь квартир. Рядом с четырьмя кнопками звонка таблички с фамилиями, но Джонсов или Стюартов среди них нет, остальные четыре безымянные. Надо было спросить номер квартиры. Звоню по мобильнику. Автомат отвечает, что ее телефон выключен. Ладно. Мне приходит в голову, что квартиры без табличек, скорее всего, сдаются. Домофон не работает, но парадная дверь не заперта, и я вхожу внутрь. В нос бьет запах сырости и плесени.

По лестнице поднимается уже довольно немолодая дама. Она оборачивается ко мне:

— Вы кого-то ищете, милочка?

— Да, ищу, — отвечаю я и поднимаюсь к ней. — Кирсти Стюарт, а может, Эмили Джонс. Молодую девушку лет восемнадцати. Думаю, она тут снимает комнату.

— В двух квартирах наверху живут студенты, — говорит она. Платок у нее сбился, видны мокрые от дождя редеющие волосы. — Такие шумные, не дай бог! Дверьми так и хлопают. Оглохнуть можно!

Я улыбаюсь:

— Позвольте, я помогу донести сумки.

— А вам не тяжело, милая?

— Нет, конечно.

Беру сумки, медленно поднимаюсь вслед за ней на второй этаж. Она достает ключи, открывает дверь, запертую на три замка, и при этом ворчит:

— В наши дни не знаешь, чего ждать.

Отдаю сумки и поднимаюсь выше. Звоню наудачу в первую дверь. Звонка не слышно, — наверное, сломан. Стучу ладонью по почтовому ящику, но толку мало, тогда барабаню кулаком. Открывает голый по пояс мужчина. Сухощав, голова как бильярдный шар, в правой руке бутылка пива.

— Да?

— Здравствуйте. Я ищу Кирсти Стюарт.

— А вы кто, ее подруга?

— Не совсем. Но она меня ждет.

— Что ж, проходите. — Он оставляет дверь открытой и удаляется, бросив через плечо: — Ее нет дома, но если хотите, можете посидеть.

Выговор явно ирландский, как и у меня был когда-то, когда я только приехала в Эдинбург, похоже, мы с ним земляки.

Оставляю мокрый зонтик у двери, иду за ним в гостиную и вижу: на диване развалилась какая-то девица с пустыми глазами. В воздухе витает дух только что выкуренного косячка в сочетании с запахом человеческого пота и несвежей еды. Везде грязные чашки, грязные контейнеры из-под готовой пищи, на полу коробка из-под пиццы с присохшей коркой, по которой ползают две мухи, еще несколько летает вокруг. На пуфе-мешке в углу сидит второй мужчина с дредами, подвязанными сзади яр кой ленточкой, лениво бренчит на гитаре, звуки, конечно, приятные, но атмосфера в комнате смердит праздностью и разложением. Хочется распахнуть окно и глотнуть чистого воздуха.

Но я этого не делаю. Подхожу к дивану, однако девица не делает ни малейшей попытки подвинуться. Тот, который открыл мне дверь, садится на единственное свободное место — бывшее кресло с торчащими пружинами без ножек, без спинки — и, вытянув ноги на грязном ковре, фактически оказывается на полу.

— Вы это смотрите? — спрашивает он, имея в виду телевизор, по которому идет какая-то викторина.

— Вообще-то, нет.

— Дерьмо собачье. Но затягивает, зараза… Понимаете, о чем я?

Меня уже пробирает дрожь, не столько потому, что я насквозь промокла, сколько потому, что нервничаю.

«Эмили, — думаю я, — или Кирсти, уж не знаю, как тебя называть, ты ведь знаешь, что я должна прийти… И где же ты?»