Убийство в старом доме - Энн Грэнджер Страница 50

Я открыла дверь. Очевидно, до моего прихода за столом велась оживленная беседа, но она сразу же прервалась, как только ее участники заметили меня.

Тетя Парри подняла голову — лицо у нее оживилось и разрумянилось — и воскликнула:

— Ах, Элизабет, вот и вы!

Я могла бы поклясться, что она весьма разочарована. Может, я помешала их тет-а-тет? Я с любопытством оглядела гостя.

Он отодвинул стул и поднялся, держа в левой руке мятую салфетку. Он оказался моложавым человеком в овальных очках и темно-синем сюртуке. Его прямые каштановые волосы были зачесаны назад с высокого лба и удерживались на месте с помощью щедрой порции масла для волос, каким пользуются джентльмены из высшего общества. Гость показался мне похожим на банковского клерка. А еще мне показалось, что он пришел в замешательство при виде меня.

— Элизабет, это мистер Флетчер. — Миссис Парри жестом велела гостю садиться. — Мистер Флетчер, познакомьтесь с моей компаньонкой, мисс Мартин. Так о чем вы говорили? Элизабет, пожалуйста, садитесь. Я велю Симмсу снова принести курицу.

— О нет, не надо! — воскликнула я. — Простите меня за опоздание, но я не голодна.

Мои слова хотя бы привлекли внимание тети Парри.

— Не голодны? Какой вздор! Отведайте хотя бы сладкого пудинга!

Я с опаской покосилась на блюдо желтовато-коричневого цвета; в состав сладкого пудинга обычно входят молоко, кукурузная мука, крепкий кофе для вкуса и пара яиц для вязкости. Я никогда не любила такого рода десерты. Как-то в детстве я зашла на кухню и увидела, как Мэри Ньюлинг свежует кролика. Я удивилась той легкости, с какой она отделяет мех — как будто снимает перчатку. Шкурка отходила, оставив под собой тускло поблескивающие мышцы и сухожилия. С тех пор я никогда не ела кролика, а сладкие пудинги неприятно напоминали мне о маленьком освежеванном зверьке. Блюдо окружал венок из зеленых листьев, похожий на похоронный, что также не способствовало аппетиту.

— Благодарю вас, — сказала я и положила себе в тарелку небольшую порцию.

Мое место оказалось напротив мистера Флетчера; тетя Парри сидела во главе стола. Хотя она и просила гостя продолжать, ему как будто ужасно не хотелось говорить; он все время комкал салфетку и исподтишка разглядывал меня. Наконец, заметив, что я на него смотрю, он выпалил:

— Рад познакомиться с вами, мисс Мартин!

— Да, сэр, — с трудом ответила я, потому что рот у меня был набит вязкой, приторной массой.

Гость повернулся к тете Парри и заметил:

— Я не знал, мадам, что вы наняли новую компаньонку.

— Элизабет — крестница покойного мистера Парри, — объяснила она. — Ее отец недавно умер, и она осталась без крыши над головой; ее переезд устроил нас обеих. Мы прекрасно ладим, правда, Элизабет?

— Вы очень добры, тетя Парри, — ответила я.

Вдруг тетя Парри вспомнила, что должна хоть как-то объяснить, кто таков наш сегодняшний гость.

— Мистер Флетчер представляет Мидлендскую железнодорожную компанию. Он пришел ко мне по делу.

— Может быть, мне уйти, тетя Парри? — спросила я, откладывая ложку. — Не хочу мешать вашему разговору о делах.

— Да нет, оставайтесь… вам не нужно уходить. Более того, вам тоже будет полезно послушать. Продолжайте, мистер Флетчер! — Хозяйка дома кивнула гостю.

Мне показалось, что мистер Флетчер совсем не обрадовался моему присутствию при разговоре, но он ничего не мог поделать, поскольку сама хозяйка дома разрешила мне остаться.

Он перестал комкать салфетку, зато принялся вертеть в руке серебряное кольцо, в которое она была продета.

— Как я и говорил, мадам, простои порождают массу неудобств. С каждым потерянным часом работы растут издержки. Да и среди рабочих началось брожение. Им не нравится, что по стройке рыщут полицейские и донимают всех вопросами.

— Весьма вам сочувствую, — участливо ответила тетя Парри. — Мы и сами пережили нечто подобное! Допрашивали даже слуг. Неслыханно! Я не привыкла к подобному обращению… Мне казалось, полиция существует для того, чтобы удерживать от преступлений низшие классы и ограждать порядочных людей от беспокойства.

— Хуже того, к нам повадились зеваки, — продолжал Флетчер, которого, очевидно, совсем не тронули страдания тети Парри. Мне показалось, что он поглощен лишь собственными заботами. — На стройку являются целыми семьями, включая престарелых тетушек, и требуют, чтобы им показали место, где нашли труп! Вы только представьте! — пожаловался он. — Приходят разодетые в пух и прах. Кричат и болтают, как целая стая сорок. Дети носятся по обломкам и суются под колеса, рискуя лишиться здоровья и жизни. По-моему, для некоторых это лучшее развлечение со времени Всемирной выставки. Просто неописуемо!

— Не представляю, что движет зеваками, но прекрасно понимаю, как они вам досаждают, — ответила тетя Парри со вздохом. — Они и к моему дому являются. Должна заметить, некоторые из них выглядят вполне респектабельно. Перешептываются и тычут пальцами в окна! Это очень неприятно и находится вне пределов моего понимания.

— Мадам, — заметил Флетчер, — британская публика по большей части падка на такого рода зрелища. Хуже того, гораздо хуже, обо всем повествуется в прессе…

— Повестки?! — изумилась тетя Парри. — Но, кажется, в военно-морской флот больше не набирают рекрутов силой? Мой отец рассказывал, когда он в годы войн с Наполеоном служил помощником священника, вербовщики несколько раз появлялись в его приходе и забирали с собой молодых людей. Весьма прискорбное занятие!

— Нет, мадам, простите, но вы неправильно меня поняли. Я имел в виду газетчиков, репортеров. Если избавиться от обычных зевак еще можно, прогнать вездесущих репортеров очень, очень трудно. Более того, они приходят, как данайцы, и приносят дары — я имею в виду деньги. Предложите землекопу несколько шиллингов, и он тут же вспомнит, что видел почти все, о чем вы его спрашиваете. Повторяю, мадам, наша публика обожает кровавые зрелища, а журналисты потакают ее пристрастиям.

— Мерзость какая, — заметила тетя Парри.

— Вот именно, мадам. Хорошо, что я пока не видел на стройке представителя «Таймс», зато у нас побывал репортер из «Морнинг пост». Раньше я считал издание вполне приличным… Все грошовые бульварные листки присылают своих репортеров. Но отвратительнее всего ведут себя представители вечерних выпусков! Их репортеры горят желанием сообщить читателям все новости до завтрашних утренних выпусков. Они похожи на терьеров, которые не желают упустить крысу!

— Ну кто бы мог подумать? — пробормотала тетя Парри, задумчиво озирая остатки кофейного сладкого желе в окружении зелени.

— Так что, понимаете, я уже голову сломал, как убедить полицейских покинуть стройку… Побеседовал с инспектором Россом, который ведет следствие, но ничего не добился. Он грубый и нахальный малый!

Когда я услышала такие слова, рот у меня открылся сам собой, но все же мне удалось прикусить язык. Зато я смерила Флетчера, сидевшего напротив, испепеляющим взглядом. Правда, наш гость в то время смотрел на тетю Парри и ничего не заметил.