Дело о преследуемом муже - Эрл Стенли Гарднер Страница 50

Пол Дрейк полулежал в глубоком кресле, положив ноги написьменный стол Мейсона, и читал спортивный отдел вечерней газеты, когдаадвокат вошел в кабинет.

— Быстро же ты обернулся! — заметил Дрейк, поднимая голову.

— Где Трэгг?

— Еще не показывался.

Мейсон взглянул на часы.

— Прошло уже полчаса.

— Должно быть, появится с минуты на минуту. Ну, и в чем тамдело, отчего такой переполох?

Мейсон подошел к стенному шкафу, повесил пальто и шляпу.

— Я думаю, Хортенс Житковски не способна вызвать переполох.

— А что случилось?

— Ничего особенного, шофер нализался, стал к ней приставать,ну, она схватила такси и удрала от него. Теперь боится, что нажила в его лицеврага, что он откажется давать показания.

— И что ты сделал?

— Напоил ее черным кофе, чтобы она немного протрезвела, ивелел ей не беспокоиться. Мы сумеем разговорить ее шофера. И запретил ейзвонить мне сегодня вечером. Она особа разумная, сумеет разобраться без моейпомощи… Миссис Грили больше не звонила?

— Нет.

Мейсон взглянул на часы.

— Странно. Она уже должна быть здесь. Она…

Дрейк нахмурился:

— Мне это кажется чертовски неправдоподобным, Перри.

— Что именно?

— Ну, насчет Житковски.

Мейсон усмехнулся:

— Ладно, я внесу коррективы. Что тебе показалосьнеправдоподобным?

— Что она оскорбилась и закатила истерику, когда этот пареньстал приставать. Она слишком привлекательна и слишком покладиста, чтобы…

— Спасибо за подсказку. Эту часть я изменю.

Дрейк прищурился.

— Для чего? — спросил он.

Мейсон объяснил:

— Нужно, чтобы для Трэгга мой рассказ звучал вполнеправдоподобно.

— Да? И какова же идея? Обожди, Перри. Сюда идут. Похоже,женщина.

Мейсон подошел к двери, ведущей в коридор, и сказал:

— Насколько тебе известно, Пол, я не выходил из офиса.Возможно, это лучше, чем рассказывать Трэггу, как Хорти рассердилась на своегоприятеля.

Он широко распахнул дверь. В коридоре стояла миссис Грили втраурной одежде с небольшим чемоданчиком в руке.

— Входите, — пригласил адвокат, забирая у нее чемоданчик.Она вошла в кабинет, он закрыл за ней дверь и продолжил: — Садитесь, миссисГрили. Извините, что мы нарушили ваши планы в отношении обеда.

— Это пустяки. Откровенно говоря, мистер Мейсон, мне не следовалобы выходить так рано, пока я в трауре, но среди людей я чувствую себя гораздолучше, чем когда сижу дома и не знаю, чем себя занять. Появляется пугающеечувство ненужности.

— Понимаю.

— Я думаю, люди никогда не задумываются над тем, что многоев жизни они воспринимают как само собой разумеющееся. — Она невеселорассмеялась. — Всего лишь неделю назад я переживала из-за того, что моему мужуприходится много работать по вечерам, а вот теперь… теперь… Хватит, если ястану продолжать в том же духе, то начну себя жалеть. Хорошо было бы занятьсякаким-нибудь делом, уйти в него с головой. Смерть так чудовищно бесповоротна,мистер Мейсон. Никогда прежде она не затрагивала меня так близко. А теперь я намногое взглянула другими глазами… И никто не может сказать мне ничегоутешительного. Смерть — это… так ужасно, так жестоко.

— Не более ужасно, чем рождение, — сказал Мейсон. — Простомы не можем ее постичь, точно так же как не можем постичь и жизнь. Или ночноенебо. Если бы мы обладали зрением, способным видеть всю схему жизни, мы бывоспринимали смерть как награду.

Она внимательно посмотрела на него.

— Продолжайте, пожалуйста. Если бы вы только могли сказатьчто-то практичное или разумное. Я уже наслушалась столько утешающих глупостейтипа «что ни делается, все к лучшему», что сыта ими по горло. Ну как это можетбыть к лучшему? Ерунда!

— Предположим, вы можете помнить только события одного дня.Встали утром — и никаких воспоминаний о том, что было вчера. Вы полны энергии.На траве роса. Солнце сияет ярко и приветливо. Поют птицы, вы чувствуете, какпрекрасна природа. Затем солнце поднимается выше. Вы начинаете ощущатьнекоторое утомление. К полудню вы уже устали, солнце затягивают облака. Раскатгрома, и небеса, которые были столь безмятежны, становятся угрожающими. С нихнизвергаются потоки воды, кажется, они хотят смыть вас с земли. Сверкаетмолния, гремит гром. Вы в ужасе.

Затем облака рассеиваются, появляется солнце. Воздух вновьчист и прозрачен. Вы чувствуете себя увереннее. Но вдруг замечаете, что тенистановятся длиннее. Солнце уходит. Темнеет. Вы в смятении и ждете, что будетдальше. Вы не столько испугались, сколько устали. Природа, которая былакогда-то столь прекрасна, предала вас. Вы изо всех сил боретесь, чтобысохранить в себе веру в ее неизменность, но это — заранее проигранная битва.Влюбленные, которые вместе с вами сидели вокруг костра, являют все признакиусталости. Их головы опущены, они в изнеможении растянулись на земле. Их глазазакрыты, они в забытьи. Вам тоже хочется лечь, но вы чувствуете: стоит вам этосделать, как вы погрузитесь в такое же бессознательное состояние… — Мейсоностановился, улыбнулся и сказал: — Мои слова кажутся вам неубедительными, но вызнаете: все эти признаки — часть жизни. Вы знаете, что это забытье — всего лишьсон. Вы знаете, что после нескольких коротких часов вы проснетесь совершенноосвеженная, что будет рассвет, будет сиять солнце и будут петь птицы. Вызнаете, что гром и полыхание небес — это явления природы, перемещение воды изокеана в горы, оно наполняет ручьи и реки и заставляет зеленеть урожай. Выосознаете, что сон — это способ, каким природа дарует вам силы для нового дня,что бесполезно длить бодрствование в ночное время — природа помогает вам жить.Но допустим, вы этого не понимаете? Допустим, вы можете видеть только то, чтовмещают пределы одного дня?