На 4 кулака - Маргарита Малинина Страница 5

Спокойно умереть мне не дала противная соседка, изловчившаяся выйти погулять со своим пуделем как раз в момент моего приседания. Перебирая всех святых и нагоняя чертей на «ментов окаянных», которые измучили бедного ребенка — то бишь меня, — доведя до голодного бессилья, несчастная старушка умудрилась дотащить меня до второго этажа, то есть не то чтобы дотащить — скорее, проводить, потому что шла я сама, но сильно на нее облокачивалась. В оправдание скажу, что мне было очень стыдно прибегать к ее помощи, но после поездки с Хрякиным мои ноги действительно ослабли.

Прибытия моего никто не заметил — родители были заняты спором. Папа перелил из трехлитровой банки остатки варенья в пол-литровую, не заметив нахождения в последней гордо прячущихся от посторонних глаз пятисот рублей, из-за чего мать ругала его уже битый час, возрождая из недр своей необъятной памяти все старые обиды.

— Ах, ты не хотел портить пятьсот рублей? — доносилось свирепое с кухни. — Может, ты и математичку на прошлой неделе не хотел угощать блинами? Вообще-то я их тебе пекла, а не этой лохудре!

— Если тебя это утешит, она сказала, что они очень вкусные…

Стоит сделать лирическое отступление, что мой папа военный в отставке. На данный момент он преподает в моей школе ОБЖ, а иногда, когда физрук уходит в долговременный запой, то и физкультуру.

— Нет, я не утешилась! А кто истратил заначку под ковром на дурацкие спиннинги и блесны? — продолжала бушевать мама. — Я, между прочим, три года на шубу копила! Зимой прикажешь в шубе из воблеров ходить вместо норки?

— Ну, Люда, не ругайся так, — слабо отбивался папа, — на шубу мы еще накопим, вот только рыбацкую лодку куплю…

Я разделась, прошла в единственную комнату нашей квартиры и залезла на диван с книжкой в руках, надеясь хоть на этот раз осилить более десяти страниц «Тихого Дона», который мне казался весьма скучным произведением, но неожиданно для себя уснула. Очевидно, сказались стрессы последних двух дней.

Разбудил меня телефонный звонок. Часы показывали половину пятого. Так, обед проспала, причем вместе с полдником. С большой досадой потянулась к телефонной трубке. Звонила Катька.

— Подруга, чей-то у тебя голос такой сонный? Не разбудила? — Да, мы имеем обыкновение непредумышленно будить друг друга. — Слышь, че случилось. Ща умрешь! Только ты за порог — звонок. Сам следователь! И как номер, пройдоха, узнал?

— Иди ты! — удивилась я новости. — И что сказал?

Зря я удивилась, должна была ужаснуться. Выяснилось, что в деревне на момент убийства находилось очень мало жителей, и, не считая Катю с бабушкой и их гостей, все они спали и ничего не слышали. Соответственно, именно у моей подруги следователь посчитал целесообразным спросить, что она слышала, видела и кто из гостей выходил из дома. Кроме меня, все остались на ночь и даже не предпринимали попыток погулять, так что назвала она только мое имя. Но не это так сильно ошарашило меня, а вот что: у подруги очень длинный язык, и этим самым языком она проболталась о парне, который пытался меня подвезти, то есть о Николае.

— Да как ты могла! — Я чувствовала, что меня предали.

— Слушай, у меня вырвалось. И потом… Это ж правда, разве нет?

Я вздохнула. Действительно.

— Ладно. Что он еще говорил?

— Спросил точное время, когда ты ушла.

— Когда я ушла?! Он что, меня подозревает?!

— Не ори, не знаю. Может, просто формальность? Он обычным тоном спросил. А вот когда я до твоего парня дошла, ну что он подвозить тебя намеревался, Лысый как начал ругаться! «Что она, — орет, — факты от меня скрывает?!» Так что готовься.

— К чему? К тюрьме? Да как к ней подготовишься?!

— Бабуля в таких случаях говорит, что нужно сушить сухари. Видимо, там они идут как валюта. Ой, или это сигареты? Не знаю, короче, выяснишь сама потом на месте.

Я разозлилась и бросила трубку. Трубка, однако, тут же перезвонила и суровым голосом следователя велела завтра явиться в то же самое время.

М-да, Катьке легко шутить. А вот мне что делать? Я не говорила подруге о новой встрече с тем самым парнем из деревни и о родившихся к нему чувствах. Я не могла его подвести. С одной стороны, он появился в деревне, когда Крюков был уже минимум час как мертв (тело было прохладным). Да и потом, он уже общался со следователем, и тот ничего подозрительного в моем новом знакомом не обнаружил, иначе его бы уже определили в СИЗО. Но что если…

Я сморщилась, так сильно мне не хотелось додумывать эту мысль.

Что если он приехал в деревню задолго до того, как я увидела его на дороге? И не сказал об этом? Но опять же, это не говорит о том, что он виновен. Он просто не хотел отвечать на кучу вопросов (и после запоминающегося общения с Акунинским, я могу это понять). Нет, я решительно не могу выдавать Николая, не переговорив с ним предварительно. А поговорить я не могу, потому что он не оставил мне номер телефона.